Книга Почти 15 лет, страница 195 – Микита Франко

— О психотерапии? Серьезно?

Лев кивнул.

— Я бы очень хотел, чтобы у нас всё наладилось, — несмело дотронувшись до Славиной руки, он уточнил: — А ты?

Наверное, когда хочешь зарыться носом в чью-то шею и вдыхать его запах до ощущения головокружения — это, значит, да? Слава тоже кивнул.

— Можно провести с тобой ночь? — шепотом спросил Лев.

Слава ответил тоже шепотом:

— Можно. После психотерапии.

— Я не имел в виду секс, может, просто…

— Я пока не готов, — перебил его Слава. — Даже к «просто».

Лев на удивление спокойно принял этот ответ. Допив свой кофе, он сказал:

— Тогда я пойду.

— Иди.

Он вышел из-за стола и, наклонившись, прошептал Славе на ухо:

— Хочу, чтоб ты знал: во всех моих вселенных лучшее, что со мной случается — это ты.

Одной из любимых фраз его отца была: «Учеба — это твоя ответственность». Или, если брать шире: «Я зарабатываю деньги, содержу тебя, обеспечиваю твоё будущее, а ты не можешь справиться со своей единственной ответственностью — учебой!».

Лев слышал это каждый раз, когда получал оценки ниже четверки. Иногда, если отец был в благодушном настроении, наказания за «безответственность» ограничивались ленивыми подзатыльниками, но в худшие из дней папа применял прут.

Еще будучи маленьким, Лёва, плача в комнате, думал: «Никогда не буду бить детей из-за троек».

Он сдержал это обещание перед собой — он никогда не бил ни Мики, ни Ваню за плохие оценки. Даже в мыслях не было. Это было табу, а все табу он вынес из собственного детства: не повторять за отцом, не повторять за отцом, не повторять за отцом…

Он не думал, что вырывания листков из тетрадки травмируют Мики также, как его в своё время травмировал хлесткий прутик. Ему было смешно от этой мысли. Это смешно звучало и неуместно выглядело рядом.

Но Мики говорил ему: «Я другой», и Льву приходилось слушать, потому что…

Потому что когда вы сидите в холле наркологической больнице, слушать — это всё, что тебе остается. Все действия были выполнены до. Все они были настолько неправильными, что вы оказались здесь.

Теперь приходится слушать.

Да, он заставлял его переписывать домашнюю работу, если в ней были помарки, и перебирал его рюкзак, потому что не верил, что первоклассник может сложить вещи нормально.

Он так переживал. Он так переживал, что они геи с ребенком, он так переживал не справится — ведь если они не справятся, значит, геи и ребенок — это правда никуда не годится. Если он будет худшим в классе — он будет таким, потому что они геи. Если у него будут самые неопрятные тетради — это будет выглядеть так, будто геи не могут научить его опрятности. Если в его рюкзаке всё будет свалено как попало, это значит, геи не смогли привить ему аккуратное обращение с личными вещами.

Что бы ни сделал Мики, это будет означать, что они провалились не просто как родители, а как гей-родители. Их родительский авторитет был заранее поставлен под сомнение всем миром, и Льву казалось, что это глобальный эксперимент, в котором он облажается, если его сын будет получать двойки и ходить в школус кляксами в тетрадях. Только и всего.

Он просто не хотел провалиться.

А теперь они в наркологической клинике. Долбаные тетрадные листочки, если бы он знал, что это приведет к наркотикам, он бы никогда их не тронул!..

Но Дина Юрьевна говорит, это совокупность.