Книга Почти 15 лет, страница 162 – Микита Франко

Она поднесла иглу к вене.

— Готовы?

— Готов, — выдохнул Лев.

Болезненно кольнуло, и прозрачная жидкость в шприце медленно начала уменьшаться, вена распирающе заболела. Вот и всё.

— Вот и всё, — вторила медсестра его мыслям, извлекая иглу и заклеивая прокол подушечкой пластыря.

Лев машинально согнул руку в локте и поднялся. Растерянно посмотрел на женщину:

— Больше ничего не нужно?

Она хмыкнула:

— Больше не нужно пить.

Пробурчав: «Я и не собирался», Лев поблагодарил её и вышел из процедурного кабинета. Поймал на себе любопытные взгляды пациентов, и, отвернувшись, второпях выскочил на лестницу. Между первым и вторым этажом, вытащил мобильный и открыл список контактов: нужно было позвонить Славе, пока в Ванкувере не наступила ночь.

Его разрывало от противоречий: вскрывшаяся зависимость сына заставляла чувствовать себя никудышным, отвратительным отцом, но она же вновь начала сближать их со Славой — до пяти звонков в день. После долгих месяцев молчания и передавания друг другу «приветов» через детей, они опять заговорили друг с другом.

И Лев жил этими звонками.

Всякий раз он воображал их иначе. Он мечтал, как позвонит и спросит:

Привет, моё солнце. Как твои дела?

Или просто скажет:

Я так люблю тебя, мой родной.

Он не был щедр на ласковые слова, когда они были вместе: странные, громоздкие, они застревали поперек горла, и он с прохладными интонациями произносил: «Слава». Даже Славик, Славочка — никогда.

А теперь, в его мыслях, он никогда не был Славой. Он был любимым, дорогим, родным, самым лучшим, самым красивым, самым желанным, он шептал эти слова перед сном, обнимая подушку или одеяло, и представлял, как скажет об этом ему.

— Лев, — он вздрогнул, когда услышал в трубке своё имя. Своё имя его голосом. — Привет.

— Да, привет… — дорогой, родной, любимый — мысленно перебрал он, но не сказал ни одно из этих слов. — Я сейчас в больнице. В наркологической.

Он рассказал Славе о своей экскурсии: о первом и втором этаже, о трёх месяцах, о правилах, об истощенных мальчиках со второго этажа и о розовощеких с первого, о тренажерном зале и книжках, и закончил словами:

— Я думаю, нужно попробовать.

— Да, — после недолгого молчания откликнулся Слава. — Хорошо.

— Ты можешь… ты можешь сделать так, чтобы он ничего не употреблял?

— Я пытаюсь.

— Это важно, — настоял Лев. — Иначе они отправят его на второй этаж, а там ничего хорошего.

Слава устало повторил:

— Лев, я пытаюсь.

Я знаю, родной.

— Я знаю, Слава, — мягко отозвался он.

— Дома я его проконтролирую, но сейчас кончатся каникулы и…

— Забери документы из школы.

— В смысле?

— Плевать на школу, — повторил Лев. — Продолжит учиться здесь. Пусть сидит дома, никуда его не отпускай.

В трубке послышался тяжелый вздох.

— Я знаю, что это непросто, — с сопереживанием отозвался Лев. — Я на связи. Звони в любое время.

Он молчал.

— Слав?..

— Да, я слышу…

— Я рядом.

Он хмыкнул, будто бы усмехнулся, и ответил:

— Пойду спать.

— Доброй ночи, — Лев дождался, когда Слава отключит вызов, чтобы сказать: — Я люблю тебя.

Одной рукой он держал чашку с тестом для блинов, второй — венчиком мешал комки в вязкой жиже, телефон удерживал ухом, а ногой наловчился открывать холодильник. Повторенные многократно, некоторые действия доходили у него до автоматизма.

— Я не могу с тобой встретиться, — вполголоса объяснял Слава в трубку.