Книга Почти 15 лет, страница 141 – Микита Франко

— И у них было оружие?

— Да. Мы ж не знали… Они из-за ногтей полезли, у Валеры они ещё и светились, блин, в темноте. Лезли, в основном, к нему. А онне умеет промолчать, поэтому всё и завертелось…

Лев смотрел в сторону, не зная, что ответить. «Он не умеет промолчать» — узнаваемая характеристика.

Парень, насупившись, спросил:

— А вы че спрашиваете? Хирург уже спрашивал… Это для полиции?

Он соврал: «Да» и ушёл.

До конца дежурства оставалось ещё четыре часа, и этого времени хватило, чтобы история обросла деталями: каждый, кто заходил в ординаторскую, обязательно обсуждал несчастного Валеру. Лев поражался, что никого не ужасает огнестрельное ранение, полученное в уличной потасовке их, вроде как, большого и цивилизованного города — этот факт ужаса как раз не вызывал. А вот крашенные ногти в совокупности с ВИЧ-статусом и мальчиком, который упорно отказывается идти домой, пока Валера не стабилизируется, ужасал всех. Кого-то ужасал всерьёз, кого-то забавлял, у кого-то вызывал брезгливую жалость.

— Мда, бедный парень… — слышал Лев краем уха, пока заполнял историю болезни. — Ну, поделом, будет уроком. А зачем выпячивать? Я считаю: будь кем хочешь, но всему городу о твоем выборе знать необязательно.

— Да ну, что вы такое говорите: будь кем хочешь… А если они в таком возрасте все захотят «быть кем хотят»? Что из этого получится? Да будь это мой сын, я б в него сам, честное слово!

Лев, не выдержав, поднял голову и посмотрел, кто это сказал. Борис Глебович, кто б сомневался. Зато лучший хирург больницы.

— Так ладно бы это… Ещё и ВИЧ разносят.

Раненный парень Валера из Славы постепенно трансформировался в Ваню, а потом и в Мики, и стал в голове Льва олицетворением всех, кого он любит. Это мог бы быть Мики — их ни в чём не определившийся, смелый, чувствительный и ранимый сын, в вечных поисках себя. Это мог бы быть Ваня, вполне определившийся Ваня, про которого всё равно бы сказали: «Осторожней!», «ВИЧ разносит» и «Он случайно не этот?». Он увидел всех их в этой ситуации, прокрутил её в голове от и до, словно пережитую наяву, и ему стало дурно.

За полчаса до конца рабочего дня в коридоре раздался крик дежурной медсестры:

— Новиков, остановка сердца!

Валера.

Лев выбежал из ординаторской, за ним поспешили постовая медсестра и коллега, подошедшая к ночной смене. В палате противно пищала ровная линия кардиомонитора, а цвет лица Валеры приобретал зеленый оттенок.

Лев включил дефибриллятори наложил электроды на тощую грудную клетку, дал команду: «Всем отойти», нажал «Разряд» и четко произнес:

— Обеспечить проходимость дыхательных путей ИВЛ. Обеспечить венозный доступ. Засеките время.

Пока Лев делал массаж сердца, вторая реаниматорка проводила интубацию, а Яна устанавливала катетер. Через две минуты они проверили ритм и пульс — не заводился. Лев снова потянулся к дефибриллятору: «Всем отойти» — «Разряд», и на его место встала коллега, продолжая массаж сердца.

После третьего безуспешного «разряда», Лев дал команду Яне:

— Один миллиграмм адреналина, триста миллиграмм амиодарона и шприц физраствора.

Девушка повторила команду слово в слово, хватая ампулы и шприцы: Лев заметил, как дрожали её руки, но действовала она быстро и четко.

Они пытались завести сердце на протяжении тридцати одной минуты, строго по протоколу, меняясь каждые две минуты с коллегой, но линия на кардиомониторе неизменно оставалась прямой. После пятнадцатого безуспешного «разряда» Лев был вынужден признать неизбежное.