Онлайн книга «Почти 15 лет»
|
Футбол ему тоже не давался. Когда он пинал по мячу, казалось бы, из-за всех сил, удар получался слабым, косым и мяч катился по диагонали. Играя, он инстинктивно пытался схватить мяч руками или, что ещё хуже, отпрыгнуть в сторону и увернуться (а что, терпеть что ли, когда прямо в тебя летит?), и папа злобно кричал: «Слава, блин!» или «блять», если совсем злился, и это был такой сигналдля мальчика: он снова неудачник. Хорошо получалось только рисовать. Это все признавали: и воспитательницы в детском саду, и даже мама с папой. Папа говорил: «Да, неплохо, но это что, опять замок для принцессы? Тебе так нравятся принцессы?». Славик объяснял, что ему нравятся не принцессы, а замки: огромные цветастые дворцы, где сто миллионов комнат и столько же балконов — чем не домик мечты? Тогда папа говорил: «Ну, может, ты нарисуешь нормальный замок? Для мальчиков», Славик качал головой: «Для мальчиков, значит, скучный», а папа говорил: «Ну, нет, почему? Можешь украсить его черепами, придумать герб и флаг, пририсовать воинов…», но Славик возражал из последних сил: «Я люблю яркие цвета» — «Это, значит, розовый?» — «Розовый, желтый, голубой…». Однажды Славик нарисовал голубой замок с розовыми черепами, придумал ему флаг (из всех цветов радуги) и пририсовал воинов в розовых доспехах. Подарил рисунок папе на день рождения. Папа сказал: «Спасибо», а на следующий день Славик нашёл рисунок в мусорном ведре под картофельными очистками. Хотел достать, но тот уже был испорчен. Всё это было до шести лет. А в последний год жизни с отцом, перед семилетием, стало совсем плохо: папа только и делал, что угрожал уйти, кричал, что «больше так не может», что Славик — не его сын, что он «нагулянный» и больше ни на кого в семье не похож. Мама много плакала, и Славик осторожно спрашивал её: — Папа уйдет? А она обнимала его и говорила: — Нет. Конечно нет. Папа тебя любит. Потом она стала говорить: — Нет. Может быть, мы разведемся. Но он всё равно будет твоим папой, он тебя любит. Славик ей не верил, он же своими ушами слышал, как папа угрожал уйти. Но никогда не слышал, как папа говорил: «Извини, я передумал» или «Что-то я погорячился». Поэтому однажды он спросил лично у папы, поймав его вечером на кухне — он стоял в темноте и курил в форточку. Славик подошёл, осторожно коснулся локтя (куда дотянулся) и спросил: — Папа, ты уйдешь? Отец опустил на него взгляд, выдохнул через уголок рта дым и коротко ответил: — Нет. А на утро он ушел, и Славик больше никогда его не видел. Он замолчал, впервые за консультацию подняв взгляд на Криса. Это оказалось непросто: открывать перед посторонним человеком огромную часть жизни. Первые несколько минут Слава сопротивлялся,как будто кокетничая: «Ну… Я даже не знаю. Мне нечего рассказать. Детство как детство, ничего особенного», а потом как прорвало… Криса ему подобрали в квир-центре, куда он обратился за психологической помощью. Увидев его, Слава некоторое время гадал в своей голове: «Это парень или девушка? Если кадык, значит, парень?.. Хотя черты лица какие-то…», но вскоре ему стало стыдно за эти мысли: «Чёрт, что я делаю? Какая разница?». Всё, что нужно было знать о Крисе: он психотерапевт и его местоимения «он/его». Выглядел Крис андрогинно и одевался так, как мог бы одеться человек любого гендера — предпочитал широкую, немного мешковатую одежду, — Славу восхитило его умение выдерживать баланс. |