Книга Окна во двор, страница 91 – Микита Франко

Первое время я не спрашивал об этом, опасаясь проявить неуместный интерес, но спустя неделю такая тенденция начала меня беспокоить. И в день, когда я звонилиз больничного коридора, она повторилась.

На этот раз отец отвечал не из полумрака – яркий свет, отдающий желтизной, освещал незнакомую кухню. Лев сидел за столом, вертел в пальцах прозрачный стакан с коричневой жидкостью. Вместо белой рубашки на нем была однотонная темная футболка – это меня порадовало, так он выглядел более домашним.

– Что это? – сразу уточнил я, ткнув в стакан на экране.

Вряд ли Лев увидел, куда я указываю, но ответил:

– Чай. И тебе привет. Ты в больнице?

Кивнув, я быстро изложил ему новости о Ване: смотрит, реагирует, общается и даже чуть-чуть плачет. Лев, слушая, начинал улыбаться – почти такой же улыбкой, в какой недавно расплылся Слава.

– Похоже, все и правда обошлось, – произнес папа, когда я закончил.

– А почему он не может говорить и, ну, хотя бы двигаться?

– Потому что ему прилетели ворота по голове, – вяло пошутил Лев. – Такое, знаешь ли, всегда немного… обескураживает.

Я улыбнулся, но тоже вяло. Теперь меня больше беспокоило состояние отца.

– Почему ты не спишь? – осторожно спросил я.

– Ждал звонка.

– Нет, ты вообще не спишь. Все эти дни, даже совсем ночью.

– Я сплю, просто… плохо получается.

– У тебя бессонница?

Лев, вздохнув, сонно потер глаза, и только тогда я заметил, какие они красные, даже воспаленные.

– Типа того.

Я помнил, что это не мое дело, но решил сказать:

– Кажется, папа в тот день решил, что ты был не один.

Лев поморщился.

– Из-за рубашки? Серьезно?

– Ну да. Это выглядело странно, – честно сказал я. – И ты перешел в другую комнату.

Лев долго, где-то с полминуты, ничего не отвечал на мои слова, и из-за затянувшегося молчания я почти поверил, что он и правда был не один, а теперь ему нечего сказать. Он пару раз прокатил по столешнице стакан – от одной руки к другой – и вдруг быстро заговорил:

– У меня здесь две комнаты: спальня и гостиная. Я не могу спать в спальне. Вообще. Не знаю почему. Там ужасно тихо. Поэтому, приходя с работы, я стал ложиться на диван и включать телик. Сначала я включал «Дискавери» или какой-то странный канал, где все время поют оперу, потому что это казалось усыпляющим, но это не помогло. Тогда я включил «Южный парк»…

– «Южный парк»? – переспросил я, подумав, что ослышался.

– Да, «Южный парк», иногда включаю «Симпсонов» или что-нибудь еще такое… из того, что он любит. Под это я засыпаю.

– Это…очень мило. – От растерянности я больше и не знал, что сказать.

– Я перешел в другую комнату, потому что на фоне был включен «Южный парк», а я не хотел искать пульт в темноте.

Я молчал, переполняемый самыми разными чувствами: во всем этом было что-то и жалостливое, и трогательное, и умилительное, и болезненное – и все одновременно. Расценив возникшую тишину по-своему, Лев виновато выдохнул:

– Черт, прости, что я тебя этим гружу.

– Ты не грузишь! – поспешно заверил я. – Я же сам об этом спросил.

– Ну… тогда дело раскрыто. – Он слегка улыбнулся, не глядя на меня.

Теперь, когда я видел его таким, ко мне возвращалось странное распирающее ощущение в сердце, возникшее впервые в аэропорту. Мне казалось, я готов простить этой версии Льва что угодно. Вспоминая, как он ударил Славу, я легко отгонял собственное негодование, словно то был какой-то другой Лев, вовсе не этот.