Книга Окна во двор, страница 82 – Микита Франко

На вторые сутки я, не выдержав такой жизни, свалил из дома на целый день. Слава спросил, куда я собрался, – и это был его первый вопрос за последние двадцать четыре часа. Я ответил: «Гулять». Больше он ничего не спрашивал.

На самом же деле я поехал к своему новому-парню-наркоману (в своей голове я называл его только такой связкой) – он снимал квартиру на окраине Ванкувера. Оказавшись у него дома, я был готов изменить свое мнение о нашем социальном положении в Канаде: если считать, что мы жили у черты бедности, то Миша со своего ракурса никакой черты не видел вообще – настолько он был от нее далек.

Он ютился в небольшой комнате, где, помимо двуспальной кровати, стоял еще кухонный стол (прямо на нем– электрическая плитка, а под ним – маленький холодильник без морозильной секции), рядом старая раковина с облезшим покрытием, в правом углу от входа – стул, он же вешалка для вещей, в левом – шкаф. Чтобы пройти между кроватью и столом, нужно было вставать боком и двигаться как крабик. Весь этот ужас Миша называл «съемной квартирой» и казался весьма довольным своим выбором.

Его пристрастие к травке также угадывалось по окружающему антуражу: возле холодильника, под столом, стояли три жестяные банки – в одной ложки, во второй трубочки для коктейлей, а в третьей то самое, ради чего я пришел, – трава. На холодильнике лежали пустые папиросные гильзы и бумага для самокруток – я тут же выцепил их взглядом, когда проходил мимо кровати как крабик.

Заметив мой интерес, Миша с некоторым стеснением спросил:

– Хочешь попробовать?

– Я пробовал раньше.

Мой ответ его обрадовал. Уже без всякого смущения он вытащил банку с травой и папиросную бумагу.

Миша, зажав свой косяк в зубах, поднес к нему зажигалку, затем перекинул ее мне, и я повторил его действия. Мы оба опустились на кровать, потому что больше расположиться было негде.

Я спросил:

– Где ты взял эту траву?

– Купил, – ответил Миша, выдыхая дым в потолок. – С рук.

Я понял, что промахнулся с выбором героя своего романа: лучшее, что я смогу от него получить, – паленая анаша. Звучало неромантично.

Мишу вдруг пробило на болтовню; повернувшись ко мне, он шепотом попросил:

– Расскажи что-нибудь о себе.

– Что?

Меня эта странная смесь из грязи и палок не торкала, так что я был вдвойне раздраженным.

– Что-нибудь. Мы же теперь вместе, хочу знать о тебе больше.

– Я эмоционально нестабильный невротик с абьюзивными чертами, буду мучить тебя, пока мы не расстанемся, рад знакомству.

Миша слабо улыбнулся.

– А что-нибудь хорошее?

– Ничего хорошего.

– Неправда. Что-нибудь хорошее точно есть.

Я внимательно посмотрел на Мишино лицо: болезненно угловатое, чем-то напоминающее того, совсем не похожего на прежнего, Ваню. На меня снизошло внезапное открытие, я приподнялся на локтях и, не разжимая зубов (чтобы не выронить косяк), воскликнул:

– Блин! Ты же меня не любишь!

Миша опешил, тоже поднявшись.

– В смысле? Ты мне нравишься…

Я встал на ноги, нервно заходил между кроватью и кухонным столом, каждый раз шагая боком, как дурак. Кажется, все-такиторкнуло.

– Ты меня даже не знаешь! – восклицал я со смесью радости и справедливого возмущения. – Не знаешь, что во мне хорошего, а значит, не можешь любить, я даже нравиться тебе не могу! Но ты предложил мне отношения!

Миша не понимал, к чему я клоню.