Книга Окна во двор, страница 85 – Микита Франко

Он что-то крикнул мне вслед, вроде: «Не делай поспешных выводов!» – но я уже бежал вниз по лестнице и потом, оказавшись на улице, бежал еще целый квартал, будто за мной кто-то гонится. И когда, бухнувшись на скамейку в парке, я подумал: «Дерьмовый день, хуже быть уже не может», мне пришло сообщение от Славы.

Вытащив телефон, я увидел его имя на главном экране и начало сообщения: «Мне звонили из больницы, Ваня…»

Дальше обрывалось.

Я мысленно закончил сам: «…умер». А что еще мог сделать Ваня в такой ужасный день? Даже не день – эта лавина из дерьма катилась на меня уже не один месяц, сплошная черная полоса с тех пор, как мы переехали в эту чертову страну.

Расплакавшись заранее, я нехотя разблокировал телефон и развернул сообщение.

«…открыл глаза».

Вот как оно заканчивалось.

Ваня открывал глаза, смотрел на нас пустым, невыразительным взглядом и снова закрывал их. Он не реагировал на голос, на прикосновения, не отвечал на вопросы ни кивком, ни подмигиванием. Мы стояли в палате над его кроватью, и меня пробирал жутковатый озноб всякий раз, когда Ваня лениво проходился стеклянными глазами по моему лицу и опять засыпал. Врач, лысеющий пожилой дядька в роговых очках, сказал, что сейчас у Вани «полубессознательное состояние».

– Для восстановления формально ясного сознания понадобится до двух недель, – заключил он.

Я обрадовался, что это не навсегда, но Слава тут же прицепился:

– Что значит «формально ясное»?

Врач смутился. Я понял, что тут и кроется какой-то подвох.

– У нашего мозга есть два полушария, – сказал он то, что мы и так знали. – Они участвуют в выполнении сложных функций: начиная от способности понимать речь до ориентировки в пространстве. Черепно-мозговые травмы, особенно такие, как у вашего сына, могут вызвать нарушение этих функций…

Он не закончил. Посмотрев на Ваню, он отвел нас в сторону, словно брат действительно мог все услышать, осознать и расстроиться.

– На МРТ выражены посттравматические изменения в правой височной доле, – продолжил врач вполголоса, когда мы сгруппировались в углу палаты, – и это скорее хорошие новости, чем плохие. Речь и память рано или поздно восстановятся, а вот невербальное восприятие звуков может пострадать. Но, поверьте мне, он легко отделался.

Я снова обрадовался, а Слава и тут все испортил своими дотошными расспросами:

– «Невербальное восприятие звуков» – это что?

– То, что не связано с человеческой речью, – терпеливо объяснял врач. – Например, уличный шум – он будет слышать его искаженно, не так, как он звучит на самом деле. Или, например, звук дождя, или плеск воды, или…

– Или музыка? – подсказал Слава.

– Да! – закивал врач. Улыбнувшись, он совсем ласково, как добрый дедушка, добавил: – Но это ведь мелочи, правда? По сравнению с тем, что могло быть.

– Это лечится?

– Нужно пробовать, но полное восстановление не гарантируется. Так, теперь…

Мы отошли в сторону, пропуская его – он вернулся к Ваниной кровати, вытащил из внутреннего кармана халата небольшой цифровой планшет, быстро забегал по экрану пальцами. Я догадался, что там история болезни. Монотонно, как по написанному, он сообщил,что до полного прихода в сознание Ваня будет находиться в реанимации, потом его переведут в обычную палату. На восстановление моторных и когнитивных функций может уйти несколько месяцев, он рекомендует проходить восстановление здесь, в больнице, под контролем врачей и других специалистов.