Онлайн книга «Окна во двор»
|
Честно говоря, он проводил с Ваней не очень много времени и разговаривал постольку-поскольку. Ну, может, спросит, как в школе дела или что было нового, но настоящих бесед, какие случались между нами, у них не бывало. Казалось, единственное, чем Ваня был интересен Льву, – это своей травмой. Когда мы приходили в гости или оставались ночевать, Лев иногда расспрашивал брата про всякие звуки: пронесется под окнами скорая с мигалками, а он спрашивает: «На что похоже?» Ваня отвечал: «Как будто по дереву стучат». Выдавал вообще неожиданные ассоциации. Он терпеливо относился к таким расспросам, пока однажды Лев не перегнул палку. В рекламе заиграла известная мелодия из 90-х, и папа опять спросил: «На что похоже?» Я понимал, конечно, что он уже давно пытается подобраться к музыкальной теме, но что-то с рекламой у него совсем неаккуратно получилось. Ваня распсиховался и закричал: – На говно похоже! Отстань! Про музыку он вообще не хотел говорить. А тут еще пианино вернулось. Накануне мы ночевали у Льва и утром завтракали втроем. Ваня еще проснуться не успел, а отец уже попытался его выбесить. Сначала издалека: – Вань, а тебе нравится Бетховен? Брат пожал плечами. – Откуда я знаю… – Ну ты же раньше слышал. Тебе нравилось? – Может, – нехотя ответил Ваня. – Он был глухой. – И что? – Терял слух в течение жизни и окончательно оглох после сорока. – И что? – И все равно не перестал писать музыку. Тебе не интересно, как он это делал? – Нет, – сказал Ваня как отрезал. Лев тяжко вздохнул. Он тоже старался быть терпелив, даже на Ванины вскрики про говно не реагировал, хотя раньше за любые грубые слова заезжал ему по губам. Думаю, папе шла на пользу психотерапия. Они вместе со Славой проходили через «семейную терапию» – я так понимаю, туда ходят парочками, чтобы в присутствии друг друга жаловаться друг на друга третьему человеку. Странная тема, но родители стали забавно разговаривать. Потом расскажу. Теперь не только мы ходили в гости ко Льву, но и Лев – к нам. Иногда после сеансов мозгоправства родители вместе возвращались домой, Слава предлагал Льву чай или кофе («Из-за тебя я тоже начал пить растворимый, – однажды призналсяЛев. – Эта бурда напоминает мне о тебе»). Потом они беседовали на кухне, и впервые за полгода эти беседы не касались ни меня, ни Вани. Я надеялся, что все наладится, но вечером Лев уходил – он по-прежнему не жил с нами. Родители больше напоминали друзей, а не возлюбленных: проводили время вместе, болтали и смеялись, но никогда не нарушали этой невидимой дистанции, словно между ними натянут электрический провод, который бьет током при малейшем сближении. С появлением в квартире пианино визиты Льва стали напрягать Ваню – дня не проходило, чтобы он не завел с ним разговор о Бетховене, глухих композиторах и о том, что «музыка – это почти как математика». – Даже если ты не слышишь ее, ты все равно можешь ее рассчитать, – объяснял Лев, пока Ваня, заткнув уши и поджав колени, обиженно дулся на диване. Вздыхая, отец повторял: – Ты должен хотя бы попробовать. Ты хочешь, чтобы все вернулось само, но это как учиться ходить, ни разу не встав на ноги. Ваня молчал. Лев злился. Я с любопытством следил за происходящим с другого конца дивана, даже седьмую часть «Гарри Поттера» в сторону отложил. Слава, закрывшись в своей спальне, работал над новым проектом и не видел этой педагогической экзекуции. |