Книга Окна во двор, страница 149 – Микита Франко

– Поговорим? – с улыбкой спросила она, располагаясь напротив.

Я криво улыбнулся.

– А есть тема для разговора?

– Я бы хотела поговорить о том, что произошло вчера на тренинге.

Стоило признать очевидное.

– Я наорал на вас.

– А почему?

– Потому что в одном кругу с нами сидел насильник.

– И какие чувства у тебя это вызвало?

Я посмотрел на нее как на дуру. Удивительно, что у нее это никаких чувств не вызывает.

Вздохнув, я терпеливо принялся объяснять:

– Я представил, какая жизнь теперь будет у той девочки, с которой он это сделал.

– Какая?

– Ну… – Я замялся, удивившись, что она задает такие вопросы. – Не знаю… Наверное, у нее будет какая-нибудь психологическая травма.

– Как она будет проявляться?

– Вы же психолог, вам виднее.

– А ты как думаешь? Раз уж ты сам об этом заговорил.

Я опешил от того, как она все обставила: позвала меня в кабинет, начала задавать дурацкие вопросы, а теперь оказалось, что это я сам о чем-то там заговорил.

Я поморщился.

– Почему мы обсуждаем психологические травмы какой-то девочки?

Дина Юрьевна пожала плечами как ни в чем не бывало.

– Я не знаю. Как думаешь – почему?

Я начал злиться.

– Блин, вы так зеркалите вопросы, что создается ощущение, будто весь этот разговор начал я, а не вы.

– А разве его начала я?

– Это вы начали про того типа со мной разговаривать.

– Нет, я спросила, почему ты накричал на меня, но про насилие и девочку заговорил ты.

– Вы издеваетесь?

– Нет, – сказала она с таким видом, как будто издевается.

Я начал срываться на крик:

– Просто отправьте меня домой и прекратите выносить мозг со своими насильниками, девочкой и прочей хренью!

– Что ты сейчас чувствуешь? – внезапно спросила она.

От злости я на секунду перестал понимать, где я и что происходит, сплошное туннельное зрение: вижу только лицо психолога и ее рот, который, беззвучно открываясь, произносит вопросы, но голос не совпадает с шевелением губ, как в плохо дублированном фильме. Ее вопрос вернул меня к реальности, зрение прояснилось, я почувствовал кресло под своим телом, мокрые (мокрые?) подлокотники под ладонями. Судорожно заелозив по ним пальцами, я промямлил:

– Не знаю.

И, только сказав это, почувствовал, что плачу, что мое лицо тоже стало мокрым, а еще, наверное, раскрасневшимся и злым, но хорошо, что в кабинете не было зеркал. Дина Юрьевна пододвинула ко мне подставку с салфетками, но я не притронулся к ним, потому что реветь в тряпочку при этой женщине было бы уж совсем унизительно. Так что я по-брутальному вытер глаза рукавом, сделав вид, что вовсе не плакал.

– Что тебя так расстроило в нашем разговоре? – негромко спросила Дина Юрьевна.

– Что вы задаете тупые вопросы, – просипел я не своим голосом.

– Тупые вопросы расстраивают тебя до слез?

– Да, – буркнул я – и сам понял, как смешно звучу.

Вздохнув, она заговорила совсем мягко:

– Микита, я хочу тебе помочь, и я не хочу отправлять тебя домой, потому что это будет значить, что ты безнадежен, а это не так. Но чтобы помощь была эффективной, ты должен попробовать мне доверять. Здесь, в этом кабинете, ты можешь рассказать мне что угодно, и я не буду посвящать в это остальных ребят, не буду пересказывать врачам, не стану обсуждать с твоим отцом. Я здесь не для того, чтобы разбалтывать другим твои секреты.

Я поднял на нее мокрые глаза.

– А зачем вам мои секреты?