Книга Окна во двор, страница 109 – Микита Франко

– Если мы начнем здесь, все налетят, как чайки, – вздохнул 2001-й.

– Ну почему, – пожал плечами рыжий. – Можно и незаметно. Дай-ка…

Он протянул к 2001-му руку, но не так, как будто хочет что-то взять, а выставив вперед основание большого пальца. Темнокожий, несколько устало оглядевшись по сторонам, снова достал пакетикс порошком и насыпал второму чуть-чуть – прямо на ладонь, возле большого пальца. Рыжий, быстро склонившись над столом, снюхал порошок с руки за считанные секунды, а затем, сделав передо мной театральный поклон, сел на место.

– И что ты чувствуешь? – спросил я, внимательно следя за его лицом.

Тот пожал плечами.

– Да ничего особенного.

– Если что, еще не поздно передумать, – вторил прямо над ухом 2001-й.

Боковым зрением я заметил, как при этих словах он похлопал себя по карману джинсов.

– Я пока… Посмотрю, – ответил я так, словно прохаживался по обувному магазину.

Они беззлобно похихикали надо мной и пригласили сыграть с ними в карты. Я согласился, но толком не включился в игру, потому что исподтишка следил за рыжим – тот выглядел обыкновенно, не проявлял странностей (кроме тех, которые у него уже имелись, типа ковыряния в носу) и не ловил бэд-трипов.

Этот порошок в чужом кармане манил и отпугивал меня одновременно… Когда я думал, что готов его попробовать, перед глазами начинали мелькать кадры из документальных фильмов, которые показывали в российской школе – как правило, на классном часе с недвусмысленным названием: «Наркотики – зло» или «Героин убивает». Там, в этих фильмах, на дрожащую камеру с плохим разрешением снимали исхудавших подростков с впалыми щеками, стеклянными глазами и гнилыми зубами. Они лежали на теплотрассах, корчились под заборами, ошивались на вокзалах. Но здесь, в этом огромном особняке, где под ногами блестела каменная мозаика, а над головой висела позолоченная люстра, мне трудно было представить, что я могу оказаться на теплотрассе, у вокзала, под забором, в машине скорой помощи с передозом. Все это казалось какой-то чужой, не моей историей – ну разве все эти ребята из документальных фильмов снюхались до такой жизни в Канаде? В лучшей стране мира? Конечно, нет.

– Ладно, я хочу попробовать.

Казалось, прозвучал чужой, неподконтрольный мне голос. Но нет – это действительно сказал я.

Я понятия не имел, что мне дали.

В первые тридцать минут я не ощутил ничего особенного и даже начал разочаровываться. С невозмутимым видом сыграл с парнями еще несколько партий в покер (и даже выиграл). Почувствовав противные приливы жара, словно кто-то усилил отопление в доме, я отложил карты. Поднявшись с дивана, вежливо сообщил остальным:

– Отойду в уборную.

Мне стало плохо, время показалось не то чтобы замедленным, а смазанным: люди сновали туда-сюда в обычном темпе, но после них оставалось неясное пятно в пространстве, будто их размазывали по окружающей действительности, как масло по хлебу. Мне не хватало воздуха, тело сковывало невидимыми щупальцами, я словно брел в плотной воде, давящей на горло. Это чувство вызывало неясный страх – не просто тревогу, а что-то более глубинное, идущее из самого ядра моей личности.

Подойдя к лестнице, я схватился обеими руками за перила и начал медленно, как старик, подниматься: ставил одну ногу на ступеньку, выжидал, потом ставил вторую. Я слышал, как некоторые смеялись надо мной, проходя мимо, но меня это мало волновало: я был уверен, что вот-вот умру.