Книга Дни нашей жизни, страница 67 – Микита Франко

Родители, кстати, после инцидента с Ильей купили боксерскую грушу и перчатки. Они не сказали, что это для меня, но я намек понял. Все те дни, что шли разбирательства по случаю моего нападения на Илью, я колошматил по ней как ненормальный – и это вроде помогало.

Вот и когда Слава ушел, я хотел взяться за грушу, но тут в дверь негромко постучали. Я скинул перчатки и подошел к двери, посмотрел в глазок. Это было очень странно: в подъезде стоял Ярик. Вы его не вспомните, потому что я никогда раньше его не упоминал. Он действительно никак не фигурировал в моей жизни, был просто одноклассником, сидящим за какой-то там партой, и мы с ним в лучшем случае только здоровались. А теперь вдруг он стоял за дверью моей квартиры. И ведь явно же оказалсяздесь неслучайно.

Может, его ко мне учителя подослали? Или ребята? Хотят узнать, что я теперь буду делать, как выкручиваться, ведь такого в нашем образцовом классе никогда не случалось. И на учете, кроме меня, никто не стоит. Один я – самый страшный преступник.

Но это глупо. Если бы хотели узнать – написали бы. Хотя, может, и писали. Я не знал – сообщения читать не хотелось.

Я открыл Ярику дверь. Он стоял какой-то взъерошенный, с покрасневшими глазами.

– Ну заходи, – произнес я.

Он шагнул в прихожую, и я закрыл за ним дверь, замечая, как он постоянно суетливо оборачивается на меня. Неужели боится?

Мы прошли в мою комнату.

– Если ты по поводу Ильи, то лучше ничего не спрашивай, – попросил я.

– Я хотел узнать, что теперь будет, – ответил Ярик. – Сообщения ты не читаешь.

– А адрес мой ты где взял?

– У Лены.

– Ответ, что я полностью осознал свою вину и раскаиваюсь, тебя устроит? – съязвил я.

– Я ведь не об этом спросил, – на вздохе ответил Ярик и сел на мою кровать.

Сел и замер, упершись во что-то взглядом. Я проследил, куда он смотрит: на флажок. Радужный флажок в моей подставке с карандашами, который мы всегда убирали перед тем, как кто-нибудь придет. Но Ярик-то не должен был приходить, оттого я и не подумал ничего прятать.

Я вдруг разозлился. Захотелось заорать на него, чтобы он перестал таращиться, заставить его перестать.

Я глубоко и медленно задышал. Вдох-выдох. Нужно перестать додумывать, это ничего не значит, скорее всего, он понятия не имеет ни о какой ЛГБТ-символике и смотрит просто потому, что флажок очень яркий.

Вдох-выдох.

Я прикрыл глаза, а когда открыл, Ярик уже туда не смотрел.

– Антона в другую школу перевели, – неожиданно сказал он.

Я удивился:

– Почему?

– Не знаю. На следующий день после вашей… – Он замялся. – …После вашей драки пришел его отец и забрал документы.

– Ого. – От неожиданности я тоже сел на кровать.

– Надеюсь, в новом классе ему будет лучше. – Ярик вяло улыбнулся.

Мы помолчали.

– Почему мы ничего никогда не делали? – с грустью спросил я.

– В смысле?

– Мы ведь все видели, что происходит с Антоном. Но никто никогда не пытался это остановить.

Я посмотрел Ярику в глаза. Он их смущенно отвел.

– Мы почему-то относились к нему хуже, чем к другим, – продолжил я. – Как будто он – чужой, а остальные – свои.

– Кроме Ильи и Юры все относились кнему… как ко всем остальным.

Я усмехнулся:

– Значит, мы ко всем – как к чужим? Какая неуютная жизнь.

Ярик опять вздохнул. Потом спросил:

– И все-таки что теперь будет?

– Да с кем?

– С тобой.

– Ничего не будет. – Мне резко стало на все наплевать, навалилось какое-то равнодушие.