Книга Дни нашей жизни, страница 52 – Микита Франко

– А сейчас он хоккеист! Играет в нашей сборной, представляешь? Сама случайно узнала… Связалась с ним, поговорила, и он, между прочим, не против с тобой познакомиться.

Я демонстративно закрыл уши, но бабушка продолжала:

– Зря ты так, любой мальчишка обрадовался бы, что у него папа – спортсмен. Это же очень хорошо для мальчика. Тебе бы точно пошло на пользу, у тебя данные для спорта очень хорошие, а Слава тебя все в театр, на музыку, на рисование…

– Я сам это выбираю!

– Мало ли что ты выбираешь, ребенка надо направлять. Зато представь, рос бы с настоящим папой…

– У меня и так настоящий папа! – перебил я ее. – Здесь моя настоящая семья!

Я подошел к столу, сгреб фотографии в одну кучу, сложил и сунул бабушке в руки.

– Не приноси мне это больше!

Бабушка покорно сложила фотографии обратно в сумку и, как-то сгорбившись, собралась и ушла. Будто я физически придавил ее своим отказом.

Я смотрел ей вслед, пока она не закрыла за собойдверь, а потом заревел. И сам не понял, почему реву: то ли мне стыдно, что я накричал на нее, то ли обидно, что она пришла ко мне с этой ерундой.

Но не думать об этом теперь стало невозможно. Я гонял мысли об объявившемся отце по кругу и то приходил в ярость, то радостно воображал, как было бы здорово, если бы мы жили с ним вместе. Мы бы играли в хоккей, я бы смотрел на его игры с лучших мест, все бы мне завидовали… И не пришлось бы жить так закрыто, в постоянном страхе. Все было бы обыкновенно, просто и понятно. Как у всех.

Я промучился весь день, но и на следующее утро проснулся с той же головной болью и теми же тревожными мыслями.

В конце концов я позвонил бабушке.

– Я хочу с ним увидеться.

Родителям я ничего не сказал. Когда бабушка купила нам два билета на хоккейный матч, они очень удивились.

– Давно тебя интересует хоккей? – спросил Слава.

– Просто по телику увидел, стало интересно, – небрежно ответил я.

Это и был сговор. Наша общая с бабушкой тайна.

Сидя на трибунах стадиона в ожидании игры, я чувствовал себя одновременно и счастливо, и несчастно. Мне казалось, что я предатель. Мысленно я представлял, как мой отец, именно он, забьет шайбу в ворота, а потом громко объявит, что посвящает этот гол своему сыну, то есть мне, потому что сегодня сын в первый раз пришел к нему на игру. Вот бы он и правда так сказал. Если бы это происходило в кино, так бы оно и было…

Но тут же одергивал себя: «Зачем мне другой отец? Разве мне мало своих родителей, разве я не люблю их?»

С трибуны отца было не разглядеть. Все игроки выглядели одинаково, да еще и были в шлемах, но бабушка сказала, что отец играет под номером 43, а потому я наблюдал не за игрой, а только за его спиной с заветными цифрами. Так что даже и не знаю, понравился ли мне хоккей. Наша команда, кстати, выиграла, но меня это почти не волновало.

А мой отец не забил ни одной шайбы, поэтому и не посвятил мне гол.

После игры мы с бабушкой долго ждали его в вестибюле. Я нервничал: понравлюсь ли я ему? Будет ли он рад, что его сын – именно я? Все-таки я ничего не знаю о хоккее и вообще о спорте, вдруг он будет разочарован и не захочет со мной говорить?

Это было неприятное, муторное волнение, от которого обычно тошнит.

Наконец он вышел: в красно-белом спортивном костюме с надписью Russia и спортивной сумкой через плечо.На лице у него было несколько заживающих и свежих ссадин. Он был отталкивающе симпатичен – это странно, но мне он показался именно таким. Приятные черты лица сочетались в нем с чем-то неуловимо подлым.