Онлайн книга «История Льва»
|
Наклонившись к нему, Лёва мягко спросил: - Ты чего? Заметив Шеву, Яков замер на верхних ступенях и вежливо уточнил: - Всё хорошо? Шева поднял на Лёву сердитый взгляд и буркнул: - Я думал, ты мне друг, — затем злобно глянул на Якова. — А ты чё встал? Иди к бабуле, Власовский, у тебя очко сломано. - Я тебе друг, - терпеливо ответил Лёва, жестами показывая Якову, что ему и правда лучше уйти. Он, пожав плечами, подчинился. - Ты меня битой шандарахнул, — напомнил Шева. - Ты из-за этого расстроился? - У меня кровь так хлестала… - У тебя сосуды слабые. - А ты чё, врач? – огрызнулся Шева, поднимаясь с земли. Протиснувшись между дверью и Лёвой, Шева, заходя в подвал, едко спросил: - Как прошло гомотраханье? Когда он это сказал, Лёва сразу увидел его прежним: помятым, грубым, туповатым, и секундная жалость прошла, как ни бывало. - А тебя оно задевает? – холодно уточнил Лев, наблюдая, как Шева тянется к своей «нюхательной» полочке. - Вот ещё! – шурша целлофановыми пакетами, прыснул Шева. – Какое мне дело до твоих извращений! Он раскручивал трубу с фасовочными пакетиками,пытаясь оторвать их по шву, но из-за резких движений целлофан рвался прямо в его руках, он кидал испорченные пакеты на пол, злился, и снова начинал отрывать, и опять промахивался мимо шва, и так раз десять, пока Лёве не надоело наблюдать за этим. Пройдя в подвал, Лёва вырвал пакетики из рук Шевы. - Если тебя это не задевает, то почему ты психуешь? - Я не психую! – выкрикнул Шева, психуя. – Думаешь, меня волнует этот очкастый уродец, которого ты выбрал? - Ну, знаешь, мог бы за меня порадоваться. Как друг. - Чему порадоваться? Что у тебя нет вкуса? - Не надо так о себе. Шева, срывающимся на слёзы голосом, жалобно спросил: - Зачем ты его сюда привёл? Лёва растерялся. - Ты первый начал. - У нас что, соревнования? – всхлипнул Шева. - Не знаю, - тихо ответил Лёва. – Тебе видней, что у нас. Шева, смахнув рукой слёзы, замолчал. Лёва наблюдал, как он разворачивает пакет, откручивает колпачок от тюбика с «Моментом», густо выдавливает его содержимое. Лёва осторожно взял Шеву за руку, чуть выше запястья, и умоляюще произнёс: - Юра… Шева замер, подняв глаза. - Между нами что-то происходит, – продолжил Лёва. – Давай поговорим об этом. Шева, одёрнув руку, закрутил тюбик обратно и поднёс пакет ко рту. Лёва, не скрывая досады, спросил: - Нет? Шева, прикрыв глаза, отрицательно покачал головой и вдохнул. Еще какое-то время Лёва следил, как сжимается целлофан от Шевиного дыхания, а затем, развернувшись, ушёл, оставив Юру одного.
Лёва и Шева [11-13] Лёва всю ночь не мог уснуть. Думал. Сначала думал о Власовском: что это между ними было и зачем? Лёва удивлялся, как ничего не изменилось. Раньше казалось, что первый секс меняет всё: жизнь, мысли, тебя самого. А он остался прежним, только появилось тошнотворное чувство стыда. За тот мокрый поцелуй перед Шевой – особенно стыдно. Потом он думал о Шеве. За свои четырнадцать лет Юра ни словом, ни намёком не дал понять Лёве, что он такой же. Когда Лёва, напуганный первыми волнующими мыслями о мальчиках, искал в словах, жестах, поведении друга что-то схожее, что-то, что могло бы дать понять Лёве: «Да, я тоже это чувствую» – он никогда ничего не находил. Поэтому решил стать таким же, как он. Он подглядывал за девчонками в раздевалках вместе с Шевой, он выдумывал, что ему нравятся Маша, или Даша, или Саша, и ещё кто-нибудь там, он уже и забылвсе их имена. Когда Грифель принёс в школу игральные карты с изображениями голых женщин, он, как и все парни, стоял возле парты и оценивающим взглядом проходился по глянцевым фотографиям. Он привык смеяться над сальными шуточками в компаниях и даже научился шутить их сам. Иными словами, он полностью приспособился, и теперь, понимая это, всё чаще возвращался к словам Власовского. |