Книга Невидимые голоса, страница 61 – Саша Карин, Марина Козинаки, Евгения Некрасова, и др.

Один за одним тем летом засохли розовый куст, розмарин, двадцатилетняя черешня. Хорошо себя чувствовали только кипарисы, отбрасывая после полудня длинные тени на участок – из-за них садовая тропинка выглядела дорогой в загробное царство. Когда тени касались забора, где-то вдалеке заканчивалась последняя капля в цистерне, и водолей перекрывал полив. На полчаса, час или полтора раньше.

По крайней мере, моя линия получает полив первой, говорю я себе то ли в шестнадцатом, то ли в семнадцатом году.

* * *

«Причиной выбросов вредного вещества на севере полуострова являются жара и длительное отсутствие осадков».

Вы серьезно?

Историческая память подсказывает, что любые официальные объяснения суть ложь, особенно если они даются спустя неделю напряженного молчания.

(Например, весной 2020-го здесь повсеместно диагностировали – и в случае болезни, и в случае смерти – пневмонию. Просто эпидемия пневмонии, сохраняем спокойствие.)

Но в тот раз они не соврали. Ржавчина, которой вдруг покрылись поручни лестниц и решетки на окнах приграничного города, выдача бесплатных марлевых повязок населению, санитарная обработка дорог – все это в некотором смысле действительно последствия обычной жары и естественного отсутствия осадков. Под этим оборотом прячут старомодное слово «засуха» или другое, более конвенциональное с точки зрения международного права – «гуманитарная катастрофа».

На шаг ближе к причине выбросов.

Гуманитарная катастрофа – это не про жару и длительное отсутствие осадков, это про полностью исчерпанные пласты грунтовых вод. Которые нужны не только сельскому хозяйству, но и промышленности – в промышленных (какая ирония!) объемах.

Это про расконсервированные скважины предприятий и заводов: за выработкой старых скважин последовало снятие запрета на бурение новых. Все глубже и глубже.

Про неизбежное засаливание почвы, на которой больше ничего не растет. У этой почвы столько видов и названий, сколько не растет на ней цветов: солонцы, солончаки, солоди, почвы солончаковые, глубокозасоленные, солонцеватые и осолоделые.

Нет, не про это.

Это про слово, которое нельзя говорить.

Про то, почему здесь больше нет воды, которая была всегда.

* * *

Вместо этого слова я использую язык чисел.

4 – количество часов в сутки, когда подают воду. Ведение этого графика сопровождалось призывом «не делать сверхмерные запасы воды» во время включений.

85 – процент потребности местных жителей в пресной воде, который обеспечивал ныне сухой северный канал.

Для того чтобы помыться, мне нужен ковш, 2 таза и 10 чайников горячей воды.

Для того чтобы кислотное озеро перестало парить и едкий туман серного ангидрида рассеялся, в кислотонакопитель химзавода надо набрать 30 миллионов кубометров пресной воды.

А чтобы мой сад ожил – вернуть прошедшие семь лет.

* * *

Закрытие границ подразумевает, что ты не можешь попасть куда-то, что места и возможности – знакомые или нет – для тебя недоступны.

В отличие от многих, я могу выехать. Но только один раз. У меня есть эта привилегия, потому что однажды мы с родителями оказались живущими в разных странах. Или это я вдруг оказалась в чужой стране, никуда из дома не уезжая? Это странная и быстрая история. Сначала видишь людей в незнакомой форме около горсовета, а потом читаешь в интернете, что теперь живешь в другом государстве. Митинги с размахиванием флагами – для Особенного Города. Здесь даже в почтовый ящик ничего не опустили.