Книга Невидимые голоса, страница 73 – Саша Карин, Марина Козинаки, Евгения Некрасова, и др.

В том году мама объявилась. А потом снова пропала. А потом снова появилась, но уже в виде эсэмэс-сообщения на наши с бабушкой телефоны: «Простите за всё».Тем вечером я делала уроки и сильно расстроилась, что нужно выходить из дома и искать ее по всему городу.

Однажды она уже пыталась покончить с собой, когда я вернулась домой из школы. Она лежала на полу, а вокруг мелкой россыпью валялись какие-то таблетки. Я тогда сильно перепугалась. Пока ждала скорую помощь, считала разноцветные пилюли, чтобы успокоиться. Раз, два… Тридцать семь… Звонок.

Мы с бабушкой весь вечер провели в поисках, пока наконец не нашли ее на причале Москвы-реки. От ветра ее плащ бесформенным крылом метался из стороны в сторону. Они с бабушкой снова подрались, и мама ушла, не забрав даже свои вещи.

Потом были мамины дядя Олег, дядя Костя, дядя Миша, дядя Коля… Или его звали Илья? Самым нормальным из них был дядя Игорь, который никогда ко мне не приставал, не бил меня железной трубкой, не выгонял зимой на мороз в футболке, а просто играл со мной в денди и покупал шоколадки. У него еще был сын – мой ровесник, который стал моим вторым другом после бабы Ани.

Но вскоре дядя Игорь умер, а его сын переехал. А когда я закончила школу, умерла и баба Аня.

Последний год перед смертью она не танцевала и не пела как обычно. Она ходила под себя, многое не слышала, и линзы очков у нее были толще карандаша. Но все равно улыбалась и хотела, чтобы я поступила в универ. А я не поступила.

На какой-то Новый год мы с бабой Аней танцевали под Верку Сердючку и были счастливы. Мне так казалось. Потом баба Аня плакала в ванной, когда мама ушла куда-то. А мне всего было лет восемь, и строчка «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца» казалась по-дурацки смешной.^[11]

Бабушка называла меня предпринимателем и говорила, что, когда я вырасту, обязательно стану бизнес-леди. В детстве я прятала ее очки и ждала, пока она не станет их искать. А когда отдавала их ей, она радовалась и награждала меня десятью рублями. Тогда это было три пачки сухариков, газировка, мороженое и еще жвачка по рублю. Это только потом выяснилось, что она мою схему давно раскусила и просто подыгрывала.

Предпринимателем я не стала, а пошла работать за двадцать тысяч. Баба Аня давала мне еще тысячу рублей с пенсии, чтобы я покупала себе модную одежду. Но с этой работой времени совсем ни на что не хватало. Из-за нее я так и не смогла приехать в больницу к бабе Ане. Бабушка Иннав тот день тоже куда-то уехала, и баба Аня умерла в одиночестве.

Бабушка Инна после этого стала разговаривать вслух с бабой Аней, будто та ей отвечала. А мама… «Шут ее знает».

Я перестала верить в Бога еще лет в четырнадцать, но тогда сходила в церковь и поставила несколько свечек – бабе Ане, деду Вите, дяде Игорю, моему приятелю Славке, попугаю Кеше и котенку Оливеру. Прочитала несколько стишков, чтобы Бог охранял их, и ушла.

В двадцать лет мое путешествие подошло к концу. Я собрала вещи в спортивную сумку, забрала всех своих «бесов» на радость бабушке Инне, свистнула серебряную ложку и отправилась на кладбище навестить бабу Аню. По дороге, сидя в автобусе, я слушала ее любимую песню в наушниках.