Книга Отрада, страница 84 – Виктория Богачева

Увидав, как расстроилась девка, та смягчилась и пояснила уже гораздо спокойнее.

— Храбр, коли услышит такое, во что бы то ни стало задумает Избору отомстить. Еще убьет ненароком, кровь-то горячая и сердце молодое, глупое, хоть со стороны и кажется он замерзшим камнем. А ведаешь, что бывает, коли без суда воеводы жизни отнимать? Полетит у Храбра голова с плеч, вот и весь сказ.

Медленно Отрада опустилась на лавку, хоть и не полагалось ей сидеть, когда женщина старше нее и мудрее стояла. Она прижимала к груди горшок, словно последний свой щит, и шевелила губами, повторяя про себя слова Вереи.

Знахарка вздохнула. Напрасно она на девочку набросилась так, с самого начала объяснить все следовало. Молоденькая она совсем, жизни еще толком не знала. Немудрено, что сгоряча едва к кузнецу не кинулась, правду ему открыть вознамерилась. А ведь Избор приходился ей какой-никакой, а родней…

Да-а. Такое же горячее сердце, как и у него.

— А коли Твердята еще раз вспомнит и брату расскажет?

— Не вспомнит, — решительно мотнула головой Верея. — Одолеет лихоманку и не вспомнит боле. Редко когда человек повторяет то, что говорил в бреду.

— Выходит, от неотмщенным останется? — глухо спросила Отрада, опустив голову и глядя на свои ладони. — Как и его отец?

Знахарка подошла к скамье, на которой та сидела, опустиласьперед ней на корточки и сжала руки Отрады в своих.

— Выходит, так. Но свою буйную голову сбережет. Ты пойми, девонька, на него глядеть больно было, что с ним творилось, когда родню его зимой в лесу нашли. С трудом его тогда уговорили к воеводе в городище пойти, а не рубить с плеча. А оно вон как все обернулось... Правды у воеводы он не сыскал, виру великую заплатил. Нынче он и не помыслит даже суда требовать. Своими руками убьет и жизнь загубит. Свою, Услады да меньших...

Голос Вереи журчал ласково, словно весенний ручеек. И вроде говорила она, как обычно, и слов чудных не произносила, но Отрада слушала и чувствовала, как ей становится легче. Уходит сумятица из мыслей, и руки уже не дрожат, и глаза не щиплет от слез. Словно теплый луч солнца коснулся и погладил по щеке.

Все же не зря Верею почитали как знахарку. И впрямь было ей подвластно то, о чем другие не ведали даже.

— Он на старосту глядеть не может, — вздохнула Отрада, всматриваясь в морщинистое лицо знахарки, которая так и сидела на корточках перед лавкой. — Госпожа Верея, так это же... — она подавилась словами, не в силах произнести вслух ту страшную, дерзкую, невозможную догадку.

— Что? Что, девонька?

— Тогда мы со Стишей подслушали, как на берегу вуй Избор и Зорян Нежданович против Храбра замышляли... а коли и нынче, коли и нынче они... вдвоем?..

Она глубоко вздохнула и, ошеломленная, накрыла ладонями щеки, покачав головой. Она и сама не верила в то, что сказала. Не хотела верить, потому что даже помыслить не могла о таком злодействе. Но стоило ей встретиться взглядом со знахаркой, как та печально кивнула.

— Я и сама так мыслю, милая. И потому мы будем молчать о том, что услыхали от Твердяты. До поры, до времени. Коли не хотим сгубить Храбра.

Поежившись, Отрада кивнула, и вместе с Вереей они обе одновременно обернулись посмотреть на мирно спящего Твердяту. Дыхание у него, наконец, выровнялось, и ушла болезненность, с которой он метался ночью по лавке.