Книга Отрада, страница 167 – Виктория Богачева

Она смотрела на жених, и он не отводил от нее своего взора, и коли с неба рухнул бы камень, даже это не заставило бы никого из них отвернуться. Не было больше ни поляны с кострами, ни громких криков и песен, ни людских голосов: ничего и никого не осталось вокруг них, лишь они вдвоем.

— Я выковал сундук, — охрипшим голосом сказал Храбр. — Чтобы схоронить самоцветы твоего отца.

Отрада кивнула и переплела с его ладонью, все еще лежавшей у нее на плече, свою ладонь.

— Идем, — позвала она, вдруг уразумев, что не хочет ни девичника, ни бани с подружками, ни громких песен-провожаний.

Ничего не хочет, кроме как быть вместе с мужчиной, который прижимал ее к своей груди, и она чувствовала исходивший от нее жар. Чуть повернув голову, она встретилась с Храбром взглядом. Он был ясным, несмотря на выпитые чарки, когда жених кивнул и увел ее, крепко держа за руку, с поляны.

В молчании, которое не было ни тягостным, ни давящим, они дошли до избы кузнеца, но не вошли в горницу через крыльцо, а свернули чуть вбок и оказалисьперед открытой дверью в клеть.

Отрада застыла на пороге, вглядываясь в темноту, пока Храбр прошел внутрь и запалил несколько лучин. Она увидела и ржаные снопы, и разостланную медвежью шкуру, и соболя с калачиками, что висели в каждом углу. На лавке вдоль стены стоял кувшин с медом, а подле него — одна чарка. Прямо напротив нее, рядом с дверью в клеть, лежал на земляном насыпном полу огромный кузнечный молот, доставшийся Храбру от отца, а тому — от его отца.

У Отрады перехватило дыхание, и она едва не попятилась. Не потому, что шла за Храбра против воли. Она испужалась, вдруг осознав, что вся прежняя жизнь вскоре останется за порогом этой клети. И больше не будет ничего, что было в ее девичестве: ни посиделок, ни веселой беготни, ни жарких разговоров со Стишей, ни купания в ручье с подружками.

Но и одиночества тоже больше не будет. Она станет мужатой женой, и появится человек, который вступится за нее, который не отвернется и защитит.

Совдлав с собой, Отрада шагнула вперед, притворив дверь клети, и даже полумрак не смог скрыть мелькнувшего в глазах Храбра облегчения. Он не торопил ее и стоял подле сооруженной постели, и лишь пристально глядел на нее, наблюдая за чувствами, мелькающими у нее на лице.

И все же, подойдя к жениху и почувствовав прикосновение к своим ладоням, она вздрогнула от неожиданности. Потом его пальцы коснулись ее остро очерченного подбородка и щек, медленно поглаживая. А потом Отрада оказалась у него на коленях, и они целовались на лавке, не помня себя.

Губы Храбра были твердыми и прохладными, и это было приятно, до безумия, до сумасшествия приятно! Отрада обхватила руками его лицо, большими пальцами попыталась разгладить сведенные на переносице брови и тихо засмеялась, вновь и вновь целуя.

Она больше не чувствовала ни страха, ни робости.

Неторопливыми движениями, прядь за прядью, Храбр принялся расплетать ее косу. Отрада замерла, пока его руки сперва вытащили одну ленту, следом другую, а потом пальцы бережно и осторожно начали перебирать густые, тяжелые волосы, и голове делалось все легче и легче, пока, наконец, они не легли гладкой волной ей на плечи, спустившись кончиками ниже поясницы.

Храбр сжал несколько прядей в кулаках, поднес к лицу и сделал глубокий вдох.