Книга Отрада, страница 170 – Виктория Богачева

— Вестимо, не стану. Полюбилась уж больно она мне, — Храбр потянулся к ней и крепко поцеловал в губы.

Затем усмехнулся, видя ее замешательство, встал со снопов, что служили им постелью, и поднял так и валявшиеся на полу портки да рубаху.

Отрада сглотнула, отведя взгляд, и принялась увлеченно изучать свои ладони, гоня прочь воспоминания о минувшей ночи. Храбр уже завязывал гашник, стоя напротив нее, когда она встрепенулась и оглядела свою одежу, точно также разбросанную по всей клети.

Рубаху девичью да поневу без родовых знаков мужа. Да и не заплетатьей больше ленты в косу; полагалось волосы спрятать под головной убор, ведь отныне лишь муж мог на них глядеть. Коли бы сделали они все по уму, то новый, женский убор загодя принесли бы в клеть А нынче что же?.. Разве ж ведала она накануне, что случится промеж ними такое…

— Что взметалась? — добродушно посмеиваясь, спросил Храбр, верно догадавшись, что встревожило Отраду.

Он прошел в дальний конец клети и взял с лавки увесистый сверток. Положил Отраде на колени, укрытые мехом, и встретился с ее изумленным взглядом. Откинув в сторону ткань, она достала из него крашеную, женскую рубаху и тонко выпряженный убрус, украшенный узором. Она сама вышивала его все минувшие дни.

— Верея отдала, — предвосхитив вопрос жены, сказал Храбр, наблюдая за ней с тщательно спрятанной улыбкой.

Над своим приданым в последние седмицы Отрада трудилась по вечерам, с трудом выкрадывая свободное время. Облачившись в непривычную, совсем новенькую одежу, которая никогда прежде не касалась ее кожи и не хранила ее запаха, она долго расчесывала спутанные волосы. Плести две косы было непривычно, руки путались, пряди вылезали одна из другой. Пока она пыхтела от усердия, Храбр терпеливо ждал у порога клети, глядя в щель из-за чуть приоткрытой двери. Там снаружи все утопало в светло-серой дымке — утро выдалось на редкость туманным, а небо застилали тяжелые, дождевые облака.

Когда Отрада поднесла к волосам убрус и принялась его завязывать, руки у нее задрожали. Так умирала девка, и рождалась жена.

Храбр окинул ее долгим, очень долгим взглядом, когда она подошла к нему и, отчего-то робея, коснулась ладонью плеча. Она смущалась отчаянно, ведь прежде мужчина видел и знал ее совсем иной.

— Ну, помогай Сварог, — шепнул он, поднял молодую жену на руки и вынес из клети, чтобы внести в избу, переступив через порог.

В горнице Храбр поставил Отраду на ноги.

— Хозяйствуй, милая, — и широким жестом руки обвел все вокруг.

— А где Твердята с Нежкой?

— У Услады. Скоро уж прибегут.

— Ты знал! — Отрада шутливо ткнула кулачком ему в грудь.

Хотела по привычке тряхнуть косой, но взметались лишь края убруса.

— Ты знал, что так выйдет! — она задохнулась от осознания, а вот Храбр покачал головой.

— Я не знал. Надеялся, но не знал, — сказал он серьезно.

— Но как же… празднество и пир? — оназакусила губу, рассеянно поглаживая широкий, добротный стол.

Он занимал собой половину горницы, и на лавках, что стояли вдоль, могла усесться и дюжина человек.

Однажды так и будет, подумала вдруг Отрада. На них усядутся их с Храбром дети… сыновья приведут невест…

— Нынче справим, коли любо тебе, — кузнец спокойно пожал плечами и, подхватив топор, вышел в сени.

Оставшись одна, Отрада вздохнула и замерла в нерешительности, оглядываясь. У печи стояли ухваты, а на полу, рядком — горшки. На прилаженных к срубу полках начищенными бочками сверкали глиняные миски да плошки. Ушаты да ковши глядели на нее из бабьего кута. Все было новым, незнакомым, непривычным.