Книга Палач и Дрозд, страница 45 – Бринн Уивер

– Господи, Роуэн… До чего это было мерзко! Ты прямотаки наслаждался вкусом. Никак не мог насытиться.

Меня тошнит еще сильнее.

– А потом взял и отключился с набитым ртом. Пришлось выковыривать, чтобы ты не задохнулся.

Я поднимаю на нее слезящийся взгляд и снова давлюсь рвотой. К счастью, в желудке пусто.

– Знаешь, что это был за окорок? Торстен признался под пытками. Я вытаскивала у тебя изо рта куски человечьей задницы!

– Ты вытаскивала – а я-то ел! Господи, Слоан… Какого черта ты не предупредила?!

– Я пыталась, но ты не слушал. Не помнишь разве?

Черт. Она права.

Я вспоминаю и это, и многое другое.

Слоан пристально за мною наблюдает. Она не так равнодушна, какой хочет казаться. Чем дольше я смотрю на нее, тем сильней с ее лица спадает маска, а под веснушками на щеках и носу проступает слабый румянец.

Глупая девчонка. Боится, что я признался ей в чувствах? Нервничает в предвкушении неприятного разговора? Думает, как бы его избежать?

Я должен любой ценой удержать ее рядом, даже если ради этого придется вдребезги разбить себе сердце.

– Нет. – Я трясу головой, уставившись на столешницу. – Последнее, что помню, – это как Дэвид завозит тележку. Потом черный туман.

Я смотрю на нее. Губы у Слоан подрагивают. Она готова улыбнуться. Взгляд становится теплее.

Черт!

Так я и думал. Без объяснений ей намного проще.

В груди больно колет, и я, сглотнув острый комок, роняю голову на руки. Слоан никогда не узнает, что я помню каждое слово, которое произнес в нечаянном приступе откровенности. Не забуду, как щеки у нее налились румянцем, а губы поджались в тот момент, когда я сказал, что она прекрасна. Хотелось одного – перелезть через стол и зацеловать ее до дрожи.

Надо вбить наконец себе в голову, что ей не нужны отношения. Слоан устраивает и простая дружба.Но я не хочу ее терять. Она – единственная, кто видит живущего во мне зверя и не считает его чудовищем. Кроме того, ей и самой нужна поддержка.

– Пришел в себя? – спрашивает Слоан тихо, практически шепотом.

– Ага. Только память отшибло от наркотиков, – вру я и тут же даю себе зарок, что это последние лживые слова, которые я говорю Слоан Сазерленд. – Если бы ты знала, как мне паршиво…

И это мягко сказано.

Удостоверившись, что меня больше не тошнит, Слоан убирает миску.

– Да, человечину мне есть не доводилось. До каннибализма я не снизошла.

Я бросаю на нее сердитый взгляд. Она улыбается краешками губ, после чего отворачивается и уносит миску в коридор, бормоча под нос, что разберется с ней позже. С противоположного края стола доносится громкий стон, и я, пользуясь возможностью отвлечься от саднящей боли в груди, гляжу в сторону Торстена и только сейчас замечаю, во что превратилась столовая.

– Прядильщик… – благоговейно шепчу я, и у меня перехватывает дыхание при виде жуткой замысловатой паутины из лески, мерцающей в отблесках свечей. – Слоан… Когда ты успела?

Она смущенно улыбается и пожимает плечами.

– Надо было чем-то занять время.

Слоан подходит к Торстену. Тот уронил голову на грудь; из черных дыр, где когда-то были глаза, стекает кровь. Он шевелится и стонет, после чего вновь проваливается в беспамятство.

– Почти закончили. – Хлопнув его по плечу, она встает рядом и любуется узором из лески, протянувшимся от пола до потолка.

Тяжелые нити разной толщины сплетаются и наслаиваются друг на друга. Причудливые узлы удерживают нити под определенным углом или нужным изгибом. На паутине то тут, то там развешаны крохотные кусочки плоти.