Онлайн книга «Палач и Дрозд»
|
Продолжая кулинарный диспут, Роуэн делает еще один большой глоток вина. Торстен, позвав Дэвида, велит ему забрать пустые тарелки для супа и дает четкие указания принести блюдо с салатом с верхней полки холодильника. Он повторяет свои инструкции трижды, а Роуэн тем временем замечает, с каким видом я разглядываю его бокал, и вопросительно вскидывает брови, будто спрашивая: «Что не так?». – Лоботомия, –произношу я одними губами, демонстративно чешу лоб и киваю в сторону Дэвида. Роуэн наклоняет голову набок, а я, стиснув зубы, закатываю глаза. «Ло-бо-то-мия». Роуэн щурится, и на губах у него проступает чуть заметная ухмылка. Он украдкой тычет пальцем в мою сторону, затем указывает на себя. «Ты лю-бишь меня?» – неслышно спрашивает он. Я мотаю головой. – Все хорошо? – уточняет Торстен, когда Дэвид уходит на кухню. – О да, разумеется. Просто вспомнила, что не сделала на работе один важный отчет. Ничего страшного, займусь им с утра. Торстен улыбается, но мои оправдания звучат не слишком убедительно, и сквозь его маску проступают сомнения. – Вино у вас изумительное, – добавляю я с улыбкой. Он следит за тем, как я подношу бокал к губам и притворяюсь, будто пью. Хозяин дома все более теряет выдержку, особенно когда слышит из коридора скрип тележки. Под маской аристократа проступают оскал и хищная ухмылка. Роуэн этого не замечает. Он молча улыбается мне, слегка покачиваясь в кресле, а полуприкрытые глаза наливаются стеклянным блеском. – Ты такая красивая, – говорит он, когда в комнату заходит Дэвид с тремя накрытыми тарелками на тележке. Щеки у меня вспыхивают от румянца. – Спасибо. – Очень красивая. Когда ты вошла в ресторан, я сказал… – Роуэн дважды икает и, чтобы скрыть это, снова пьет вино. – Я сказал: «Слоан – самая красивая девушка на свете». А мой брат назвал меня идиотом, потому что в Бостоне полным-полно девчонок, а я по дурости дал обет возлежания… – Воздержания. – …воздержания из-за девушки, которая меня не хочет. От румянца щеки пылают огнем, а в сожженном дотла сердце пляшет пламя. Торстен ухмыляется: наша беседа его забавляет. Губы у меня разъезжаются в улыбке, в груди перехватывает дыхание. Через силу удается выдавить: – Роуэн… Однако тот переключает внимание на стоящую перед ним тарелку. – Нисуаз с говядиной, – восхищенно произносит Роуэн, беря нож и вилку. Я бросаю на Торстена взгляд: хозяин дома ликующе смотрит на него во все глаза. – Обожаю нисуаз с говядиной! – Он самый, – говорит Торстен, кладя на язык сложенный вдвое кусочек тончайшего, как бумага, мяса с кровью. – Нисуаз. – Роуэн… – Очень хочу услышать ваш вердикт, – продолжает Торстен. – Перед вами – мое видение традиционного рецепта. – Роуэн… – шиплю я, но уже поздно. Тот зачерпывает полную вилкусалата, сует ее в рот и, закрыв глаза, принимается жевать нарезанную зелень, фасоль, помидоры черри и… мясо. – Фантастика, – говорит он невнятно. Нетвердой рукой снова зачерпывает салат и запихивает в и без того набитый рот. – Дижонская заправка домашнего приготовления? От комплимента Торстен едва ли не сияет. – Да, еще я добавил в нее половину чайной ложки тростникового сахара, так как мясо с привкусом дичи. – Отлично! Я закрываю глаза ладонями. Роуэн заталкивает в рот очередную порцию салата и падает лицом в тарелку. В комнате воцаряется молчание. Мы с Торстеном взираем на мужчину: тот мирно дрыхнет на подстилке из салата, а изо рта у него свисает тонкий ломтик человечины. |