Книга Палач и Дрозд, страница 42 – Бринн Уивер

– Тенута Тиньянелло, «Маркезе Антинори» две тысячи пятнадцатого года. Люблю хорошее кьянти. – Он делает еще один глоток, закрывает глаза и шумно втягивает воздух, прежде чем распахнуть веки. – Что ж, приступим!

Торстен поднимает колокольчик, лежащий возле тарелки, и в столовой раздается мелодичный звон. Через секунду в зал заходит мужчина, осторожно толкая к столу серебряную сервировочную тележку. На вид ему лет тридцать: высокий, крепко сложенный, с широкими плечами, только немного сутулый, словно мышцы отвыкли от физической работы. Вокруг пустых глаз желтоватые круги заживающих синяков.

– Это Дэвид, – сообщает Торстен, когда слуга ставит передо мной тарелку.

Дэвид, не поднимая головы, бредет обратно к тележке и берет тарелку для Роуэна.

– Мистер Миллер не способен более говорить. Недавно он стал жертвой несчастного случая, и я счел нужным дать ему работу.

– О, так мило с вашей стороны! – восклицаю я.

К горлу подкатывает тошнота. Надеюсь, Роуэн уже понял, с кем мы имеем дело. Но когда я смотрю на него, то испытываю сомнения. Он недоуменно встречает мой взгляд, и я вскидываю бровь. Неужто не догадался, красавчик? Округлив глаза, я пытаюсь передать ему безмолвную мысль.

Он склоняет голову набок и украдкой бросает на меня вопросительный взгляд, в котором так и читается: «А?»

Нет. Ни черта он не понял. Мне становится до крайности обидно.

Поставив на стол тарелку для Торстена, Дэвид уходит.

– Кростинииз козьего сыра с оливковым тапенадом, – объявляет Торстен. – Приятного аппетита.

Стараясь вздыхать не слишком явно, я пробую первое блюдо. На вкус неплохо, разве что немного пересолено; для аперитива сгодится. Роуэн заговаривает Торстену зубы, засыпая комплиментами: они обсуждают разные добавки, которые улучшили бы вкус блюда. Роуэн предлагает инжир, чтобы придать сладости. Я тем временем слежу за хозяином, избегая тяжелого взгляда своего приятеля, который прожигает мне щеку, особенно когда в речи упоминается «Наполеон» с инжиром.

Приходится подыгрывать: кивать и смеяться в нужных местах. На самом деле я не слежу за разговором. Меня больше занимает другой вопрос: как достучаться до этого болвана с помощью одной лишь мимики?

Когда с первым блюдом покончено, Торстен снова колокольчиком вызывает Дэвида; слуга собирает опустевшие тарелки и приносит гаспачо. Суп вкусный, но совершенно обычный, хотя Роуэн с довольным видом принимается обсуждать сорта помидоров, которые растут у Торстона на участке.

– Хотелось бы взглянуть на ваш сад, – говорит он, когда Торстен завершает рассказ о своих травах и овощах.

Наш хозяин на мгновение теряет маску, и в глазах у него вспыхивает злой огонек, однако он тут же прикрывает веки.

– О, думаю, это можно устроить.

Роуэн многозначительно усмехается. Такая улыбка мне хорошо знакома. Что ж, он хотя бы сознает, что мы находимся в обществе серийного убийцы; это радует. Есть надежда, что Роуэн все-таки знает, с кем мы сидим за столом, просто дурит мне голову.

Увы, когда Торстен откупоривает новую бутылку вина, наполняет два наших бокала, а себе наливать не торопится, с хищным интересом наблюдая, как Роуэн делает большой глоток, я понимаю, что мои надежды потерпели полный крах.

Наверное, нужно радоваться. Победа будет легкой. Однако от волнения меня бьет дрожь. Хорошо хоть вульгарная расшитая скатерть скрывает от присутствующих мои трясущиеся ноги.