Книга Палач и Дрозд, страница 47 – Бринн Уивер

– Это масштаб, – говорит она, указывая на глаза, висящие над бессильно склоненной головой Торстена. – На моей карте один метр равен десяти километрам.

От Слоан исходит тепло вперемешку с ароматами имбиря и ванили. Подведя меня к первому слою лески, она заходит мне за спину и, положив руки на плечи, приподнимается на цыпочки, чтобы лучше видеть рисунок.

– Постарайся представить карту в трех измерениях. Первый слой – городские улицы. Второй – реки и болота. Третий – земля. – Она бережно обхватывает мою голову и поворачивает так, чтобы я видел все слои паутины с развешанными по ней кусками плоти под нужным углом. – Если бы эти идиоты-следователи наконец поняли мои подсказки, то загрузили бы фотографию каждого слоя в специальный софт для геодезистов и сумели бы восстановить топографическую карту. Кусочек из грудины в самом центре паутины – его дом. Остальные части тела – места, где он похищал своих жертв. – Слоан указывает на клочок кожи, обмотанный рыболовной леской. – Например, это мужчина по имени Беннет, которого он убил два месяца назад. Я сняла кожу с бицепса. «Б» – значит Беннет.

Я смотрю на Торстена – тот вяло шевелится. У него отрезан рукав, и под ним алеет участок оголенной плоти.

– Какой труд… – бормочу я.

Слоан убирает руки и встает рядом. Она смотрит на меня, заливаясь румянцем, но все-таки ухмыляется и закатывает глаза.

– По-твоему, лучше вязать крючком и кормить двенадцать кошек, а еще гонять с лужайки соседских детей?

– Ни в коем случае. – Я поворачиваюсь к ней, стойко выдержав тяжелый взгляд. – Хотя насчет детей согласен. Не люблю детские крики. Но, Птичка, – чтобы такое?.. Это шедевр!

Ее глаза теплеют. Уголки губ дергаются в чуть заметной улыбке. Она так близко, что тянет податься вперед и втянуть носом ее запах. Поцеловать. Запуститьруку в черные как смоль волосы. Сказать, что считаю ее гениальной, хитрой и чертовски красивой. Что мне с нею весело. Что, несмотря на мерзкое самочувствие, я ужасно жалею, что нынешняя игра подходит к концу и нам надо расстаться. Какие бы ни были у нас отношения, мне мало. Я хочу большего, но боюсь, что если сделаю первый шаг, то оттолкну ее. Учитывая, как стремительно Слоан сбежала в ресторане и как долго я уговаривал ее вернуться, рисковать нельзя.

Поэтому я отхожу на пару шагов и прячу мысли за наглой ухмылкой.

– Странно, что у тебя нет двенадцати кошек. На вид ты настоящая кошатница.

Слоан толкает меня в плечо, и я смеюсь.

– Да пошел ты, красавчик.

– Завела бы в инстаграме ^[2] блог про кошачьи туалеты – заработала бы целое состояние.

– Я собиралась оказать тебе честь и позволить убить этого напыщенного ублюдка, но теперь не дождешься!

Бросив на меня последний взгляд – не такой уж, впрочем, и злой, – Слоан поворачивается и идет к столу, чтобы надеть новую пару латексных перчаток и взять скальпель. Торстен шевелится и стонет. Слоан снимает пробку с флакона с нашатырем и сует ему под нос.

– Пожалуйста, хватит, не надо…

– Знаешь что, Торстен… или Джереми? Так ведь тебя зовут на самом деле, да? Джереми Кармайкл.

Слоан встает рядом и поворачивается к своей паутине лицом, затем поднимает руку и легонько прикасается к подвешенному глазу.

– Ты похож на человека, которого я знала давным-давно…

Торстен вопит громче, почти визжит: Слоан ведет кончиком лезвия по его шее. Вслед за ним тянется красная царапина, и я с улыбкой гляжу, как незадачливый каннибал бьется в конвульсиях. Я хорошо изучил Слоан и знаю, что она будет делать дальше: одним взмахом рассечет вену и оставит жертву истекать в кресле кровью.