Книга Тень на жатве, страница 61 – Бринн Уивер

— Это не собака, вампирша, — говорит Ашен, и его рука обвивается вокруг моей талии. — Это ползун. Старая и злобная душа.

«Что за фигня?» — беззвучно шепчу я, указывая бутылкой в направлении звука шипения, когда тварь скрывается в тумане. Слышу пронзительный, свистящий крик, затем еще один позади нас, а потом третий слева. Ашенснова берет меня за руку и тянет за собой, сжимая в другой руке меч, на котором появляется пламя.

— Нужно уходить.

Мы ускоряем шаг, что превращается в настоящее испытание на этих чертовых каблуках. Останавливаю Ашена, намереваясь их снять, и ожидаю увидеть на его лице привычное раздражение или хотя бы вздох сожаления, но он молчаливо поддерживает меня, позволяя опереться на его руку, и лишь обеспокоенно оглядывается на жуткие звуки, доносящиеся из тумана. Закончив с обувью, мы продолжаем путь в напряженном молчании, двигаясь настолько быстро, насколько позволяет мое состояние. Мы их не видим, но я ощущаю их присутствие, незримо витающее в ночном воздухе, хотя они молчат.

И вот, когда мы огибаем очередной поворот дороги, ведущей обратно к Дому Урбигу, совсем рядом раздается отвратительное шуршание. Ашен мгновенно отпускает мою руку и с молниеносной скоростью разворачивается. Следуя его движению, я вижу в свете меча как из тумана на него стремительно несется ползун. Различаю очертания тела, когда-то принадлежавшего человеку, но двигается он как зверь. Его взгляд прикован ко мне, но он несется прямо на Жнеца.

Ашен мечом разрубает тварь пополам, словно кусок мяса, разделив душу на две омерзительные части. Густая, вонючая кровь и трупный запах пропитывают воздух, когда останки твари падают к ногам Жнеца. Зажимаю рот и нос рукой, пытаясь сдержать подступающую тошноту.

«Зря я пила», – проносится в голове запоздалая мысль.

— Черт, — только и говорит Ашен, глядя вниз на поверженного монстра. В тишине ночи раздается леденящий душу вопль, доносящийся откуда-то издалека. — Это очень плохо. Беги, Лу.

Ашен хватает меня за руку. Я бросаю туфли и бутылку вина, в надежде, что осколки стекла хоть ненадолго задержат преследующих нас тварей. И мы бежим. Бежим изо всех сил. Рука Ашена крепко сжимает мою. Ноги словно горят, сердце выпрыгивает из груди. Зловещие крики пронзают туман. За спиной слышны чавкающие звуки, шлепанье босых ног и ладоней по дороге. Я чувствую их смрад и гниль. Ощущаю их ненависть и злобу.

Впереди сквозь туман показывается Дом Урбигу, и мы мчимся по тропинке, освещенной газовыми фонарями. Боковым зрением улавливаю какое-то движение справа, но оно тут же исчезает во тьме, не давая мне понять, насколько близко оно было. Ашен тянет меня за руку, подгоняя к лестнице,и я останавливаюсь на террасе, наблюдая, как он замирает позади меня.

На серебряном мече вспыхивает пламя, когда Ашен описывает им широкую дугу за своей спиной.

— Maqlu kalusa isbura, — произносит он, и вонзает меч в каменные ступени под своими ногами.

Огонь потоком изливается вниз по лестнице, поглощая туман и тени. Он охватывает тропу и озаряет дорогу, являя миру ползунов, крадущихся к нам со всех сторон. И тут же окутывает их всех пламенем.

Души извиваются в агонии, издавая жуткие предсмертные крики, разносящиеся по ночному Царству Теней.

Воспоминания молнией пронзают мой пьяный разум. Сердце бешено колотится. К горлу подступает тошнота. Зажимаю уши руками и закрываю глаза. Их страдания слишком похожи на мои собственные. Не успеваю открыть глаза и заставить себя смотреть на их муки, как Ашен хватает меня за руку и затаскивает в Дом Урбигу, захлопывая дверь у нас за спиной, пока снаружи, в ночи, угасают последние искры жизней.