Книга Шоколадница в Академии магии, страница 83 – Татьяна Коростышевская

Выхватив из сложенной на коленях стопки тетрадь по консонанте, я показала ее учителю.

– Не сейчас, разумеется, простите, а… когда вам будет угодно.

– «Первая дюжина», «Сборник чистописательных заданий»? – фыркнул ректор. – Чувство юмора дражайшего мэтра оставляет желать лучшего.

Мопетрю покраснел, и меня кольнуло чувство невольного сострадания.

– Простите, монсиньор, – сказала я, – но не думаю, что это шутка. Я сама просила мэтра Мопетрю посоветовать мне самые простые тексты, он всего лишь исполнил просьбу необразованной студентки. И выбор книг показался мне великолепным.

– Неужели? – удивились оба месье.

Во взгляде преподавателя консонанты читалось недоверие и опаска.

– Да! Великолепным! Изучение любых наук следует вестиот простого к сложному. В моем случае требовалась даже не простота, а примитивность, – я азартно зашуршала страницами конспекта. – Вот, посмотрите, здесь до меня дошло, что все черточки знаков наносятся строго по направлению сверху вниз, здесь я поняла, как добиться зеркальности откидных крюков, а здесь…

Мэтр Мопетрю вытянул шею, отчего его шапочка еще больше съехала:

– У мудры «человек» должны быть на кончиках загибы-штрихи.

– Вот так? – вооружилась я пером. – На картинке у человечка были шпоры, и мне показалось, что они там просто так, а они были для наглядности.

Учитель придвинул ко мне стул, отобрал перо:

– Слишком размашисто. Вот так, ставите точку и едва передвигаете в сторону кончик пера.

Я попробовала повторить, поблагодарила, спросила о значении кружочка в решетке мудры «день», Мопетрю ответил, что значения нет, а смысл консонанты в запоминании последовательности знаков.

Впрочем, пришлось прерваться: в кабинете появился секретарь мэтр Картан.

– Вот и вы, месье Рене! – обрадовался ректор и запустил в пришедшего какой-то книгой – не фолиантом, а дешевенькой брошюркой. – Или вы предпочитаете отзываться на имя Натан?

Книжка, взмахнув обложкой, как бабочка крыльями, упала на ковер. «Девица для директора академии, – рассмотрела я, – месье Н. Реке». Эту я еще не читала. «Н»? Натан? Натан Реке? Минуточку, если переставить буквы, получается анаграмма – Рене Картан! Секретарь монсиньора Дюпере пишет романчики по два зу? О, святые покровители!

Ректор продолжал бушевать, за окном бушевало море, и оно делало это для нас беззвучно, в отличие от монсиньора. Как он орал! Он, простой вояка-сорбир должен заниматься в вашем идиотском Заотаре всякой ерундой! На него вешаются студентки, потому что кое-кто, не будем показывать пальцами… В этот момент перст начальства как раз был направлен на мэтра Картана. Кое-кто развращает молодежь непотребными книжонками. Мы что думаем, прибыль от продажи этих писулек способна хоть как-то компенсировать его, монсиньора, страдания?

Мы так не думали, тем более я как раз переваривала информацию о том, что выпуском двухзубцовой литературки занимается наше почтенное учебное заведение. Нет, ну ведь крохоборы. Все нам мало, то есть им.

Мэтр Картан пережидал бурю стоически, мэтр Мопетрю делал вил, что его она не касается. Мадам Информасьен серебристобормотала:

– Мишель, успокойся, Мишель, держи себя в руках…

Наконец, ректор замолчал, отдышался, сел в кресло и спокойно проговорил:

– Первое: вы, мэтр Мопетрю, немедленно позволите Катарине Гаррель посещать свои занятия.