Книга Фабрика воспоминаний, страница 62 – Клелия Ренуччи

— Антуан тебе рассказал?

Она ответила ему недоуменным взглядом.

— О ночи двадцать четвертого декабря?

Эдуард настойчиво искал подтверждения своей догадки в глазах Роуз. Не видя его, он взял сэндвич, который только что принес официант в фирменной футболке «У Каца», и продолжил:

— Был сочельник. Мои родители пригласили Антуана покататься с нами на лыжах. Они делали так каждый год с тех пор, как его отец ушел из дома, а мать думала только о том, где найти ему замену. В пятнадцать или шестнадцать лет Антуану осточертело проводить каникулы в Перше с бабушкой и дедушкой, пока мать улетала с очередным любовником на Мальдивы или Сейшелы, а возвращалась вся в солнечных ожогах и с разбитым сердцем. Не знаю, зачем я в принципе завел об этом речь, — поморщился он, приходя в себя и замечая, что мысли Роуз витают где-то вдалеке, хотя выражение ее лица по-прежнему остается заинтересованным.

Трек сменился, и зазвучала «Мечтая о Калифорнии». Откровения Эдуарда погрузили Роуз в воспоминания о собственном детстве.

— Возможно, именно поэтому мы с Антуаном так хорошо поладили, — пробормотала она. — Моя мама тоже думала о чем угодно, только не обо мне — ну, в те несколько лет, что находилась рядом. Она уехала, когда мне было шесть, и больше я ее не видела.

Миндалевидные глаза Роуз замигали часто-часто, на кончиках ресниц появились черные капельки туши. Когда Элвис Пресли запел «Не могу не влюбиться», она сдалась. Эдуард протянул руки через стол и взял ладони Роуз в свои. Теперь они оба плакали, сами не зная почему — то ли вечер выдался слишком волнительным, то ли встреча с прошлым слишком тяжелой.

Роуз взяла две грубые коричневые салфетки и дала одну Эдуарду. Тот смотрел на нее, смеясь сквозь слезы.

— Ума не приложу, что с нами происходит, — сказал он, пытаясь высморкаться так, чтобы не поцарапать нос шершавой бумагой.

— Я расчувствовалась от собственных переживаний, но твоих эмоций пока не понимаю. — Она улыбнулась. — Ты был влюблен в мать Антуана? Почему это так много для тебя значит?

— Вовсе нет, — тоже улыбнулся он, несмотря на слезы.

Двадцать лет прошло с тех пор, как Эдуард в последний раз ощущал их теплый соленый вкус. В тот самый вечер.

— Мои родители погибли в ночь на двадцать четвертое декабря. Во время той поездки, куда мы пригласили Антуана.

Роуз сжала его пальцы. Проходивший мимо официант осведомился, все ли у них в порядке.

— Да, все хорошо, — ответили они в унисон.

Официант отошел и задал тот же вопрос компании за соседним столиком. Голос официанта напоминал робота, и в этом не было ничего удивительного — часы показывали пять утра, и человек явно валился с ног после ночной смены.

Эдуард продолжил свой рассказ:

— Днем мы катались на лыжах, погода была великолепная. Вечером стал порхать снежок. Мы с Антуаном взяли моего брата Габриэля, которому тогда было десять лет, и потащили его на ледник Гранд-Монте, хотя брат боялся, а родители запрещали нам ездить вне трасс Шамони без сопровождения. Но я там уже все разведал, раз десять точно съехал, да и лет мне было всего шестнадцать, страхи младшего брата не имели для меня значения, тем более что мы с Антуаном развлекались на полную катушку. Габриэль, как мог, тащился за нами, увязая в сугробах… Мы же хохотали, соревнуясь, кто ловчее съедет. Последним рейсом канатной дороги мы вернулись на станцию, и тут начался настоящий снегопад. Зайдя в дом, мы с Антуаном рухнули в гостиной на диван перед камином, который Нинон — она живет с нами со дня моего рождения — затопила около четырех часов, дожидаясь нашего возвращения. Родители были в бешенстве. Мы пришли поздно, а ведь они обещали Габриэлю, что возьмут его с собой в поездку за последними рождественскими покупками. Мы жили в шале на севере Шамони, в Ле-Пра. Усталый Габриэль поплелся на улицу, сел на заднее сиденье «рейнджровера», и они укатили втроем. Ехать было совсем недалеко, но по серпантину. Шесть вечера, а их нет и нет. Нинон сердилась, что не успеет приготовить ужин, а о начинке для индейки и говорить нечего, будет только фуа-гра, а с индейкой повременим до Пасхи. Мы с Антуаном гоготали, покуривая на балконе и посмеиваясь над Нинон.