Книга Фабрика воспоминаний, страница 60 – Клелия Ренуччи

По металлической лестнице Роуз и Эдуард спустились на просторную танцплощадку, где под музыку в стиле джангл извивались гости, одетые как персонажи фильмов «Холодный пот», «Окно во двор», «Психоз» или «К северу через северо-запад».

Роуз взяла Эдуарда за руку, они обогнули бар в глубине зала и поднялись по деревянной лестнице. Эдуард приостановился, но Роуз подала ему знак расслабиться. «Больше не спи» представляло собой концепцию эфемерного шоу, не ограниченного рамками танцпола. Роуз и Эдуард прошли через зал с коричневыми кожаными клубными креслами и вскоре увидели джазовый квартет образца сороковых годов. Вокалист в ажурных чулках и белом атласном халате с меховым воротником напевал в микрофон «Телефункен У47» песню Пегги Ли «Лихорадка» в сопровождении двух танцоров в париках и зелено-синем неглиже. Зрелище было завораживающим. Исполнитель спустился к зрителям и, пройдясь до чугунной ванны на постаменте, наполненной розовым полистиролом, погрузился внутрь, продолжая петь «Лгать — это грех».

Прослушав несколько песен, Эдуард и Роуз заглянули в следующую комнату, в углу которой компании фотографировались на круглой кровати с темно-красным бархатным покрывалом. Роуз пригласила Эдуарда присесть, похлопав рукой по бархату.

— Пожалуйста, щелкните. — Он протянул свой телефон корейской парочке, попросив увековечить эту сцену, и прилег, держа перед собой кинохлопушку, на которой вывел номер легендарного эпизода убийства в душе из «Психо».

Этажом выше безумие продолжалось. Четверо артистов стояли в стеклянном кубе и пили шампанское. Через пару мгновений обстановка вдруг накалилась. Даже не видев завязки, Роуз и Эдуард поняли, что назревает конфликт. Зрители хранили молчание, хотя актеры, марионетки, запертые в своем стеклянном домике, не могли их слышать.

Эдуард все запоминал, поражаясь хитроумию нью-йоркцев, сумевших создать мимолетное напряжение, комедию без слов, без начала и конца, континуум, завладевающий вниманием безбилетных пассажиров этого театра-поезда.

Вечеринка выдалась поистине головокружительной. На каждой площадке актеры на ходулях подводили гостей к лестнице, и те поднимались этажом выше. В какой-то момент Роуз и Эдуард очутились в узком гранатово-красном коридоре со светящимися окнами, за которыми руки в перчатках изображали мольбу, ласку или игру. По одной из комнат, заставленной ваннами с полупрозрачными занавесками, испачканными кровью, хаотично перемещались чьи-то фигуры.

Атмосфера становилась все более странной, а коридоры — все более темными. Калейдоскопическое изобилие движений, образов, огней и невообразимого шума будоражило рассудок Эдуарда, испытывавшего изумление и вместе с тем опустошенность. Его отношение к происходящему было двойственным — то перформанс казался ему дурновкусием, а зрители, выкладывающие в соцсети каждую секунду праздника, — смешными, то возвращал к выводу, что весь спектакль есть часть вселенной Хичкока, перенесенной в современность. Что у этой вакханалии общего с режиссером фильма «К северу через северо-запад»? Роуз, похоже, задавала себе те же вопросы, и Эдуард с одобрением отметил, что за весь вечер она ни разу не достала телефон. Впрочем, подумал он с внезапным отвращением, возможно, она надела линзы памяти (новейшая разработка, по словам Габриэля), которые позволяют записать на сетчатке и в мозгу все, что творится вокруг, а затем выставить это на продажу через «МнемоФликс». Эдуард невольно косился на Роуз, выискивая в ее глазах соответствующий блеск.