Книга Хранитель Моста влюбленных, страница 27 – Светлана Садырина

Прямо его никто не обвинял – да уж куда им, кишка тонка! Но он видел, что у рыжей девицы вот-вот готовы сорваться с узких поджатых губ обличающие его слова: дескать, стар стал, плох стал, не справляешься. И так и видел, как в его досье появляется запись – «Не годен».

Приму курортную ванну с морскими солями, рассудил Водяной, сил наберусь и покажу им, кто в речке хозяин – по четвертый ярус набережной воды подниму!

На морской соли, правда, Кикимора сэкономила, взяла пачку обычной – за девять рублей девяносто копеек. Один фиг, не поможет, здраво рассудила она и не стала предаваться бессмысленному, на ее взгляд, занятию – мукам совести. Зато щедрой рукой накидала в корыто засушенных лепестков роз, которые берегла для чайных посиделок с подружайкой. Но, решив, что бражка Бусечке больше придется по душе, без сомнений пожертвовала запасами, а Водяному сказала, что это бонус от заведения – лепесточки снимают отеки и повышают стрессоустойчивость.

Тот хоть и был скрягой, но, проникшись вниманием к его затюканным нервным клеточкам, выдал заботливой Кикиморе обычную бочку, а не с двойным дном, как он делал раньше.

И вот теперь, лежа с закрытыми глазами в теплой водице, чувствовал, как на него снисходит умиротворение. В этот момент и раздался вопль старушенции:

– Водька, а Водька, выручай!

Он глянул на скрюченную хозяйку и прикинул, стоит ли помогать. Но, чувствуя, как соль разъедает все его тревоги, словно панцирем сковавшие тело, подобрел и что есть мочи запустил в Кикимору железным ковшом. Тот ударил ее в центр живота, после чего старуха, охнув, упала на спину.

– К чертям мостик! – подскакивая, решила она. – Лучше через козла прыгать!

Она подлила в корыто Водяному кипяточку так, что из него пошел пар. Тот, жмурясь от удовольствия, ушел под воду по самую лысую макушку. Кикимора залпом выпила ковшик бражки и гаркнула – для тонуса, а затем второй, и снова гаркнула – для здоровьица. Недолго думая опрокинула третий и, причмокивая, выдала – для красоты.

– Для нее ничего не жалко! – бодро сказала она, разглядывая отражение в замызганном осколке разбитого зеркала.

Затем похлопала себя по щекам, пощипала морщинистые щеки и принялась втирать в кожу крем из пиявок. Когда тот впитался, Кикимора угольком нарисовала брови, им же обвела контур губ и принялась расчесывать волосы. Как никак особенный день – не каждый год гостей принимает.

Но до их прихода надо было успеть прокатиться в автобусе: послушать, что бабки недобрые говорят. Добрые, она верила, по утрам спят, а не спешат в поликлинику поскандалить. Кикимора натянула черные кожаные штаны, косуху и армейские ботинки – на ноги наступать само то. И, прихватив рюкзачок, увешанный брелоками с черепами, отправилась кататься на общественном транспорте.

С некоторых пор она не только внимательно слушала, о чем судачат, но и сама подливала масла в огонь. А все из-за Круглой бани, в которой она жила уже почти век, огородив себе отдельную парилку и напустив чары, скрывающие ее от людского глаза. Старое здание хотели снести, и Кикиморе пришлось подключать людское недовольство.

С людями легко, сказала она тогда Водяному. Им что строй, что сноси – никогда не угодишь. И принялась по автобусам баламутить.

– Люди добрые, – запрыгнув в один из них, причитала она, пойдя на компромисс с собственными убеждениями о тех, кто едет в них с утра, – шо делается-то!