Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 58 – Ульяна Соболева

— НУ, что, красавица, — прошептала я себе в отражение. — Время стать безумным учёным. Или жертвой безумия. В любом случае — скучать не придётся.

Я закатала рукав. Кожа — бледная, чуть подрагивающая. Предплечье — идеальное место: ближе к сердцу, но не слишком интимно, чтобы потом не мучиться с моралями. Взяла иглу. Глубокий вдох.

И…

Укол.

Осторожный, точный, до первой капли, до жжения. Раствор медленно впитался, оставляя после себя ощущение, будто под кожу ввели адреналин вперемешку с мёдом и отчаянием. Василиус взвизгнул, как опера в трёх актах, спрыгнул с полки сделал круг почёта и сел у двери, как будто собирался выбежать за священником. В этот момент влетела Агнесса. Увидела моё лицо, увидела шприц... и выдала глухой всхлип, закатив глаза с таким шиком, что могла бы претендовать на театральную премию, если бы не осела аккурат на ковёр.

— Господи, — сказала я, — даже в самый критический момент вы, женщины, умудряетесь упасть эффектно.

Следом вбежал слуга. Посмотрел на меня, потом на Агнессу, потом на шприц и нервно спросил:

— Миледи... может, священника?.. Исповедь?.. Крест?

Я взвизгнула в ответ:

— Священника?! Сейчас?! Нет! Мне нужно только тишина, холодная тряпка и чтобы никто не устраивал трагедию, пока я делаю историю!

Я села. Нет, рухнула. Сердце билось так, будто пыталось выбить из груди всё, что накопилось за шестьдесят пять лет жизни в одном теле и три месяца — в другом.

Началась дрожь. Пот. Лёгкий жар, как будто кто-то зашил под кожу утюг на медленном огне. Мозг плавился. Глаза слезились. В голове — какофония мыслей, страхов, молитв и мата.

— Василиус... — прошептала я, — если я выживу, обещай, что не сдашь меня в дурдом.

Кот подошёл. Лизнул руку. Потом замер рядом. Молча. Его тяжёлое, пушистое тепло грело мне ногу и душу. Я закрыла глаза. И провалилась.

Сначала пришла дрожь. Мелкая, гадкая, как от сырой простыни в зимнюю ночь.

Потом жар. Лоб вспыхнул, как у кота, проспавшего на печке, только мне было не до мурлыканий. В глазах потемнело. В ушах — звенело. Тело будто ушло в свободное плавание, и если бы не подушка под спиной, я бы уже давно соскользнула с кресла и растворилась в парах собственной глупости.

Агнесса бегала вокруг, паниковала так, что сам воздух вибрировал.

— Миледи, ну нельзя же так! Ну кто же на себе испытывает... Ну хоть бы кота, ну хоть бы старосту, ну хоть бы... хоть бы кого, кроме вас!

— Я. спасаю вас всех. — прохрипела я и махнула рукой, отмахиваясь от слабости. Но рука упала, как варёная лапша.

Василиус прыгнул ко мне на грудь, улёгся — тяжёлый, как совесть, и горячий, как сковородка. Шерсть щекотала щёку, сердце билось где-то в горле. Пот градом.

Дыхание — рваное. Где-то внутри включилась сигнализация: "Ты перегнула. Ты сделала это. И если сейчас не случится чуда — ты сдохнешь первой, и всем станет очень интересно, почему ведьма загнулась от собственной бурды."

И тут — шум. Топот. Голос. Стук. Дверь распахнулась, как в дешёвом спектакле, и на пороге, окутанный пылью дороги, с лицом мрачнее тучи в ливень, стоял он.

Райнар.

Герцог Муж. Ледяной ком мрака и презрения.

Но сейчас…

Взгляд — без брони. Шаг — быстрый. Глаза — испуганные. Да-да, ты не ослышалась. Испуганные.

— Где она?! — рыкнул он так, что Агнесса осела в реверанс, сама не поняв, как.