Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 57 – Ульяна Соболева

"Экспериментальная вакцина. Не применять без перчаток. Особенно на кошках."

И я знала — этот день мы прожили не зря.

Найти «пациента ноль» — звучит зловеще, как задание из древнего манускрипта или детектива с плохим концом. На деле — это просто означало: найти того, кто умудрился вляпаться в чуму, но не отдать Богу душу, а вместо этого встал с кровати и пошёл просить кашу на ужин. Гений. Гуляющий биореактор с бонусом — шансом на спасение остальных.

Я нашла его у колодца.

Крестьянин. Молодой. Лицо серое, под глазами — тени, будто он пытался подружиться с жизнью, но та в ответ предложила ему сено и температуру сорок. Он пил воду, мелкими глотками, с видом того, кто после этого пойдёт или в поле, или в рай — в зависимости от погоды.

— Здрав будь, герой микробной войны, — сказала я, присаживаясь рядом.

Он дёрнулся.

— Миледи... я... я уже лучше…

— Я вижу. Ты ходишь. Ты дышишь. Ты кашляешь на людей — и, возможно, сейчас неосознанно запускаешь второй круг эпидемии. Поздравляю. Ты опасен, как вино в Великий пост.

Он замер, рот приоткрыл. Я продолжила ласково, с оттенком угрозы, как умела только я — бывшая терапевт и текущая герцогиня с доступом к кухонным ножам.

— Но ты мне нужен. Ты — ключ. Ты переболел, но выжил. Значит, твой организм знает, как отбиваться. А я хочу у него кое-что позаимствовать.

— Вы... хотите...?

— Не переживай, я не буду резать тебя на части. Только... взять капельку. Совсем чуть-чуть. С тебя не убудет, а с деревни — может, и да.

Он колебался. Мялся. Я вдохнула глубже:

— Послушай. У тебя выбор. Ты можешь уйти и сделать вид, что ничего не было. А можешь помочь. И, возможно, спасти свою мать. Жену. Соседа. Самого себя — в следующий раз. Выбор между «страшно» и «полезно». Угадай, какую сторону я поддерживаю.

Он молча кивнул. Медленно. Почти героически.

Я усадила его на табурет у окна моей импровизированной лаборатории — а по сути, переоборудованной конюшни с лавкой, шторкой и двумя котелками. Василиус сел рядом, как санитар с дипломом. Я надела перчатки — кожаные, толстые, смазанные ромашковым настоем — и принялась за дело.

Пока он сжимал кулак, я говорила мягко, почти мурлыкала:

— Думаешь, я мечтала этим заниматься? Нет. Я мечтала на пенсии пить чай с мятой, вязать носки и ругаться на цены в аптеке. А сейчас я вот здесь, в сарае, и собираю материал, чтобы сварганить нечто между вакциной и священным эликсиром на свой страх и риск. Так что не дёргайся.

Он не дёргался.

И вот — немного, капля, пара мазков, пару стёкол, фильтр через ткань. Потом я аккуратно, как алхимик, разливала это в тёплый, еле дымящийся отвар из мяты и багульника. Капельку мёда. Немного соли. И поставила всё это в кувшин на подоконник — греться под весенним солнцем.

— Вот ты где, моя злобная маленькая надежда, — прошептала я, глядя на мутноватую жидкость, которая, возможно, завтра спасёт жизни. Или не спасёт. Но я хотя бы попыталась.

Василиус ткнулся носом в моё плечо. Потом посмотрел на кувшин.

— Не взорвется? — будто бы спросил.

Я рассмеялась. Горько. С нажимом.

— Это мы с тобой взорвёмся, если не сработает.

И всё. Первый шаг сделан.

Дальше — либо история меня запомнит, либо она меня похоронит.

Я стояла перед зеркалом, держа в руках самодельный шприц. Игла — тонкая, длинная, подлая. Раствор — мутный, с зеленовато-молочным оттенком и запахом, от которого нос начинал чесаться, а совесть подсказывать, что сейчас мы либо спасём всех, либо отправимся в легенды с пометкой "не повторять”. Василиус сидел на полке, смотрел на меня, как экзаменатор по биохимии в день, когда ты забыла выучить всё, кроме своей фамилии.