Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 46 – Ульяна Соболева

— Симпатичное местечко, — сказала я вслух. — Надеюсь, вам не придётся прятаться в подвале, когда мои крестьяне снова выйдут убирать урожай.

И ушла. Потому что за мной — решение. За мной — герцог. А передо мной —только дорога. И впереди, где-то в уютном доме, меня ждал мужчина, который очень мне нравился. И в этой жизни Я ЗА НИМ ЗАМУЖЕМ. А это очень ответственная должность!

Он проснулся как король после комы — с мрачной торжественностью, с недоверием к реальности и с таким выражением лица, будто ему снилось, что я раздаю его земли в качестве благодарностей за хорошее поведение. Возможно, так и было — сны, как известно, порой вещие. Он приоткрыл глаза, затем прикрыл их обратно, потом снова открыл, уже дольше, глубже — и взгляд уткнулся в потолок с выражением «что за черт и где мой меч?». Я сидела в кресле у окна, как идеальная картина верности: тихо, с книгой в руках, с чашкой настоя, и даже с накинутым платком, чтобы не дай бог не простыть, пока дежурю рядом с мужем-тиранозавром.

От слова ТИРАН.

Он медленно повернул голову. Веки ещё отягощены сном и лихорадкой, но в глазах уже пляшут искры раздражения. Хорошо, значит, идёт на поправку. Я как бывший терапевт знаю: если пациент способен злиться — значит, жить будет.

— Где... — начал он, голос хриплый, как шершавая бумага, — где ты была?

Я оторвала взгляд от страницы, отметила нужное место и спокойно закрыла книгу.

Не с грохотом. С уважением к литературе

— Пока ты спал, милорд, я немного занялась делами.

— Какими, к треклятой тьме, делами?! — И тут в голосе уже было достаточно силы, чтобы мне порадоваться за его лёгкие.

Я встала, подошла, поставила чашку рядом и поправила одеяло. Очень спокойно. С мягкой улыбкой, которую обычно носят воспитательницы на детсадовских утренниках. И всё это — при том, что внутри у меня уже начала закипать лавочка сарказма.

— Дела герцогские, разумеется. Пока герцог лежал с температурой и сопел, как обиженный дракон, кто-то должен был не дать его замку развалиться окончательно.

Он попытался приподняться, скривился, стиснул зубы. Глупец, но упрямый. Вечно думает, что если он мужчина, то и с температурой под сорок управится лучше, чем я с блокнотом. Поддержала его спину подушкой, сдерживая внутренний монолог.

«Не психуй — у него повреждение, а не мозговая атрофия».

— Я слышал... слухи. Слуги шепчутся. Советник прячется. Конюшни — в панике.

Что происходит? Что ты сделала?

Вот теперь я приподняла бровь. Одну. Всего одну. Эффект — как у распахнутого веера.

— Я подписала договор, — произнесла я ровно. — Условия благоприятны. Границы закреплены. Урожай сохранён. Земли — наши. Конфликт урегулирован без крови. Если хочешь, могу дать тебе выписку по пунктам. Но предупреждаю: там много букв.

Он замолчал. Моргнул. Потом чуть приподнял голову и уставился на меня так, будто я щёлкнула пальцами и изменила климат.

— Ты... подписала? Сама?

— Ага, — кивнула я. — Представь себе. Писала аккуратно, почерк — почти без врачебных закорючек.

Губы у него дрогнули. Не от улыбки, нет. От того, что внутри него кто-то — вероятно, гордость — бился головой об стену.

— Кто тебе сказал о конфликте с Тренмарком?

Я улыбнулась. Уже по-настоящему.

— Интуиция. Шестое чувство. И немного здравого смысла, которого, судя по последним событиям, катастрофически не хватало в этом замке.