Книга Эринии и Эвмениды, страница 72 – Риган Хэйс

— Я понимаю, ты все правильно сделала. Давно нужно было дать им понять, какой Филлипс подонок.

Не найдя слов для вразумительного ответа, я молчу, что приводит Абрамсона в явное замешательство. Он будто ждет от меня страстной похвалы или чествования его геройства, но я не спешу рукоплескать и торжествовать. Внутри я раскачиваюсь маятником, не в силах определиться, правильный ли путь избрала или стоит тотчас же раскаяться. Та потаенная радость, что захватила меня после смерти мисс Хартбрук, день ото дня обращалась в ничто. Чем дольше я наблюдаю за результатами своего кровавого подношения, тем тошнотворнее мне сидеть в собственной шкуре и осознавать причастность к трагичным событиям.

— Ты разве не рада?

— Что, прости? — Я смотрю на него с полным непониманием и жду разъяснений.

— Ну, то есть разве тебе правда их жаль после всего того, что они с тобой сотворили?

— Не скрою, между нами пролегла громадная пропасть, — отвечаю без тени лукавства, — но даже им я такого не желала… Вернее, желала, но… не так. Не так страшно.

Говорю это и сама себе не верю. Я так запуталась, что пытаюсь обернуть некрасивую правду в симпатичный фантик из вранья.

— Ты великодушна, Би, — хмыкает он так, словно мое поведение для него неприемлемо. — Даже слишком.

— Что ты хочешь этим сказать?

Вилка со звоном падает в тарелку. На скулах Рори ходят ходуном желваки.

— Они не заслуживают твоего сострадания. Вспомни сама, как Филлипс лапал тебя… Или как ты пришла ко мне с ног до головы облитая помоями, с обкромсанными волосами…

— Я пришла тогда не для того, чтобы ты постоянно припоминал об этом, — огрызаюсь я, опускаю руки под стол и сжимаю кулаки между колен так, что начинают ныть костяшки пальцев.

— Би, они звери…

— И я не хочу быть одним из них! — прерываю я его тираду и встаю из-за стола. — Хватит об этом.

Рори как‑то разочарованно скользит по мне взглядом и бурчит на прощание:

— Я думал, ты сильная. Сможешь дать им отпор.

«Я и дала, Рори… Но перестаралась».

— Стоит лишь раз дать ненависти свободу, и ее будет уже не остановить, — цитирую слова матери, которые вспоминаю все чаще. — А я хочу положить ей конец.

Беру свой поднос и ухожу.

По пути не могу выбросить из головы холодный взгляд Рори и гуляющую по его лицу злорадную ухмылку, когда он говорил о Честере и Сэйди. Конечно, это глупо, но… Может, дело все же не в ритуале?

Рори неспроста сторонятся сверстники, окрестившие его изгоем. Как и в случае со мной, тому есть причины.

Еще во времена нашей дружбы с Даньел по чату академии гуляла некрасивая история о том, как влюбленный Ромео подставил свою же Джульетту, за что позже был наказан. Если роль первого принадлежала Рори, то роль второй отошла Марте Силвер.

Она была предметом любви еще до меня (или способом забыть обо мне, что вероятнее), и стены Рори, должно быть, были увешаны тогда ее портретами вместо моих. Однако Марта открыто пользовалась Рори, это все знали, кроме него, влюбленного дурака. Все чувства пошли прахом в сезон ежегодных экзаменов: Марта бесстыдно украла проект Рори и выдала его за свой. Возможно, она надеялась, что он, полный любви и обожания, быстро забудет о ее проступке, но Абрамсон вмиг протрезвел и излечился от дурного влияния своей Джульетты. Едва не вылетев из академии из-за проваленного проекта, он отомстил Марте Силвер.