Книга Эринии и Эвмениды, страница 46 – Риган Хэйс

Удивительно точная и мудрая мысль Финча живо откликается мне. Я, не раз обманувшаяся в ожиданиях, понимаю всю важность его слов. Злость, поначалу обуявшая меня, постепенно отступает.

— Справедливо, — киваю я. — Надеюсь, ты не ошибешься в выборе друга. Со мной может быть… непросто.

— Кто сказал, что я ищу легких путей? Как бы скучно мы жили, если бы всегда следовали проторенной дорожкой, Беатрис.

В том, как он произносит мое имя, чувствуется что‑то наставническое, как будто ему не меньше сотни лет, а я едва перешла из яслей в детский сад. Это раздражает меня и вместе с тем забавляет. Киллиан глухо смеется, возвращается к эркерному подоконнику и помогает упаковать шахматную доску. Ферзь-беглец, одержавший победу, теперь на своем законном месте.

Уходя, Финч плутовато щурится и спрашивает:

— Тогда увидимся позже в столовой?

На что я расщедриваюсь редкой улыбкой и неожиданно для себя предлагаю:

— У меня есть идея получше.

Последние три урока как будто стираются из моей памяти. Даже не знаю, кто первым выпрыгивает из класса со звонком — я или мое сердце, которому уже не сидится в грудной клетке. В один миг я взлетаю по винтовой лестнице в тупичке длинного коридора и упархиваю на верхний ярус, где за горой строительных лесов сокрыта чердачная дверь. Здесь‑то мы и условились встретиться с новеньким Финчем.

Пока жду Киллиана, разворачиваю скомканную и приправленную пятнами моей крови записку.

Ничем новым Дэнни не удивляет меня. Выбранные ею дикинсоновские пассажи видятся мне все менее острыми и все более безыскусными. Даже детские стишки Россетти могут раззадорить Даньел не в пример сильнее.

— Любовное послание?

Голос явившегося Киллиана отрывает меня от бумажки, и я рефлекторно комкаю ее в кулаке. Я даже не уверена, что слышала звук его шагов.

— Скорее наоборот.

— Угроза?

— Есть признания в любви, а есть признания в ненависти, пламенные и искренние, — рассказываю я, попутно отпирая старым ключом дверь на чердак. — У меня таких уже целая коллекция. Храню вместо фантиков от конфет в своем блокноте.

— Какое необычное хобби, — хмыкает он. — Я знал человека, кто собирал стеклянные глаза, но твоя коллекция может составить конкуренцию по странности.

— О, ошибаешься, — восклицаю я и распахиваю перед Финчем скрипучую дверь. — Самое странное, что собирали люди на моей памяти, — это миниатюрные табуретки, чесалки для спины и, конечно, да́леки ^[20].

— Далеки?

— Ты что, не смотрел «Доктора Кто»? — Киллиан мотает головой с потерянным видом ребенка и заходит внутрь. — Ясно, ты просто не жил с Ханной Дебики. Благодаря тесному соседству с ней начинаешь различать всех «докторов» в лицо и даже поименно, хотя эта информация не пригодится тебе никогда в жизни.

Я закрываю за Киллианом дверь, обвожу руками чердак и кучки бесхозных вещей, разбросанных тут и там, а затем торжественно провозглашаю:

— Ну вот, добро пожаловать. Мое убежище в особо пасмурные дни.

Еще никого я не приводила сюда, никому не поверяла своей маленькой тайны, кроме… Почему я делаю это для него? Сама не знаю. Киллиан как будто околдовывает меня, пробуждает ощущение, словно мы знакомы гораздо дольше, чем кажется.