Книга Чернила и кровь, страница 83 – Мэй

Теряясь, как ему достучаться до брата, Айден в отчаянии спросил совета у Николаса, но тот ответил:

– Понятия не имею. У меня нет братьев или сестёр. Могу только предположить, что ты ничего не добьёшься, пока Роуэн сам не начнёт говорить. Или хотя бы попытается.

– А до этого что делать?

– Покажи ему, что рядом. Что на тебя можно положиться. Что он может прийти к тебе даже среди ночи. Но учти, если он правда так сделает, сам ему открывай, я буду спать.

Что, конечно, было враньём, потому что спал Николас чутко и плохо из-за своей давней травмы. Но хотя бы больше не случалось таких ужасных головных болей.

В неприятности Николас тоже умудрился не влезать. Ну как. Он схлестнулся по какому-то дурацкому поводу со старшекурсником, они с такой яростью орали друг на друга в коридоре, что Айден начал опасаться, что придётся растаскивать драку.

Ничего подобного. Час спустя эти двое уже обсуждали за обедом какого-то никому, кроме них, не известного поэта.

Николас вообще легко и непринуждённо заводил разговоры, приятелей, флиртовал с девушками и обсуждал последние новости Академии, вовлекая в беседы с другими студентами и Айдена. Для других Николас мог казаться открытым и легкомысленным, но Айден видел, что Николас никого не пускает дальше порога.

Кроме Айдена, который попросту сам пришёл.

Хотя репутация Николаса и правда была громкой – и своеобразной. Он славился тем, что плевать хотел на правила и не признавал авторитетов. На религии вовсю рассорился с Мэннингом, доказывая несостоятельность какого-то незначительного ритуала. Мэннинг говорил, что это традиция, а Николас возражал, что она ничего не стоит, потому что источник, а следовательно, и значение давно утеряны, так зачем бездумно повторять, не задавая вопросов?

Закончилось всё тем, что Николас послал в Бездну «сраные ритуалы», и Мэннинг выгнал его с урока.

Примерно так Николас вёл себя всегда. Он не только не верил никому на слово, но и вечно задавал неудобные вопросы, ничего не принимая на веру. А если кто-то предлагал нарушить правила, то Николас первым соглашался.

Приближалась дата вечеринки, неимоверно тайной и обещавшей быть крайне разнузданной – что под этим таилось, Айден пока не представлял. После Николас уезжал домой. Он говорил об этом всего раз, коротко упомянул, что постарается вернуться через пару дней, чтобы и отец успокоился, ведь в высшем обществе узнают, какая отличная семья, и сам Николас оказался в Академии на Празднике рябины.

Нынешний день должен был быть последним свободным, и Айден так вымотался занятиями и практикой по ритуалистике, что, встав с утра, плюхнулся на диван, осторожно положив ноги на столик, и вот уже полчаса уговаривал себя подняться и заняться чем-то полезным.

Тогда в комнату и ворвался Николас. Он всегда буквально влетал, хотя для такого раннего по его меркам утра выглядел необычно свежим. И даже успел подняться до Айдена, что само по себе было удивительно.

– Чего сидишь? – заявил Николас. – Собирайся.

– Куда?

– Покатаемся верхом. Погода чудесная, в конюшне есть свободные лошади, я узнал.

– Сдурел, что ли? Сейчас?

Замерев над сидящим Айденом, Николас упёр руки в бока и грозно посмотрел на него сверху вниз:

– А что ты собирался делать в свободный день? Дай угадаю. Сейчас встанешь и пойдёшь готовить эссе по философии.