Книга Баллада Пепла и Льда, страница 75 – Анна Платунова

— О, простите. Соболезную вам, — сказал советник.

Кивнул и принялся беседовать с офицером и его женой, сидящими напротив.

Отец не ел. Он задумчиво смотрел перед собой, сузив глаза, и отстукивал вилкой по краешку тарелки рваный ритм Императорского марша. О чем он думал тогда? За день до предательства?

— Уже скоро! — пообещала я Ронану.

Мы с Веелой продвигались навстречу друг другу, разрывая нити кокона.

— Да не торопитесь, девочки, — благодушно разрешил сын рыбака, совершенно позабыв о недавней панике. — Командир Эйсхард, можно спросить?

Лед удивленно приподнял бровь.

— Спрашивай, кадет Толт.

— Вы ведь с Севера, да? Говорят, там все жители такие белокожие, это правда?

Я бы могла ответить за эфора: «Да, правда». Так получилось, что мы со Льдом росли неподалеку друг от друга. Он — в Истэде, городе неподалеку от границы и гарнизона. Я насмотрелась на коренных жителей этих мест, и да, они все сплошь белокожие, будто слеплены из снега. Мой-то отец — выходец с Юга, поэтому я совсем не похожа не северянку, хоть и провела всю жизнь на Севере.

— С какой целью интересуешься, кадет? — ответил вопросом на вопрос Эйсхард и усмехнулся. — Ладно, это не тайна. Да, я истинный житель Севера. Ты ведь наверняка слышал легенду о сотворении мира. Якобы нас Всеблагой слепил из свежевыпавшего снега, жителей равнин — из песка, а южан — из обгоревших головешек?

— А все аристократические роды — из костей священной птицы Рауф, — радостно подхватила Веела. — У этой птицы голубая кровь!

— У тебя — красная, — напомнила я. — Как у всех нас. И пролить ее так же просто.

Фиалка скуксилась, но и пусть дуется. Ее происхождение не убережет ее во время настоящего боя. Тварь Изнанки с удовольствием сожрет хоть северянина, хоть южанина, хоть глупышку, считающую, что у нее голубая кровь.

Мы замолчали и продолжили в тишине разрывать нити паутины.

— Перед тем, как уйти из дома в Академию, я поссорился с родителями, — неожиданно заговорил Эйсхард.

Он сорвал с земли травинку и сунул ее в рот. Смотрел мимо нас, в сторону. Не знаю, почему он вдруг завел этот разговор. Да он будто и не с нами беседовал, а сам с собой.

— Глупая ссора из-за ерунды. Я теперь и вспомнить не могу, что послужило поводом. Я ушел, не прощаясь, не помирившись, только обнял сестру. Хотя бы ее… Майя тогда сказала: «Какой ты дурак, Тай, а если мы больше не увидимся?» Я сказал: «Фигня, что со мной случится!» Разве я мог подумать…

Он замолчал. Скомкал травинку в кулаке. Откинулся затылком на ствол и замер, перебарывая плескавшуюся внутри него боль.

Странно, впервые с момента знакомства я, глядя на Эйсхарда, не ощущала ненависти. Может быть, потому, что лишь сейчас увидела не мраморную бесчувственную статую, а живого человека?

— Все! — крикнула Веела.

Пока я отвлеклась, она, оказывается, дорвала нити. Мы потянули за края затвердевшего кокона, выпуская Ронана. Он кое-как пролез в образовавшуюся прореху, встряхнулся, как пес, разминаясь.

— Что дальше? Это ведь было последнее испытание? Да, командир? Только не говорите, что нам снова придется куда-то карабкаться!

— Кадет Лейс, подъем! — рявкнул Эйсхард и сам мгновенно очутился на ногах.

И куда девался обычный парень? Я снова видела перед собой жесткого и сурового эфора.

— Кадет Толт, никуда карабкаться не придется. Все это время мы были в двух шагах от финиша.