Книга Хозяйка старой пасеки 2, страница 63 – Наталья Шнейдер

— Кирилл. Аркадьевич, — медленно произнесла я. В груди уже все клокотало, еще немного — и, кажется, пар из ушей пойдет. — Соизвольте объяснить, что происходит.

— Вчера Гришин видел в деревне Савелия, — все же снизошел до меня исправник. — Как только смог, сообщил мне. Но то ли ваш бывший управляющий его узнал, то ли заметил чужака в деревне — его мы уже не застали. Зато нашли в бане у старосты, который его приютил, горшок с остывшими углями и камнями. Ровно как те, что были вокруг вашей пасеки.

— Ваше сиятельство, да разве ж я мог с управляющим спорить?

«Может, и вправду не знал», — едва не ляпнула я, но предупреждающий взгляд исправника меня остановил. До меня дошло.

— Ты был на поминках. Я хорошо помню, как говорила, что Савелий сбежал и я считаю его уволенным, хоть официально об этом и не было объявлено.

— Барыня, бес попутал! Привыкли же все его приказы от вашего имени исполнять в точности и без лишних расспросов!

— А если бы он приказал барышне ночью горло перерезать! — рявкнул Стрельцов так, что лошадь заплясала. — Тоже бы исполнил в точности от барского имени?

— Так разве ж… Так я же…

— Погодите. Савелий? Действительно он?

Ему-то зачем портить мою пасеку?

— Савелий. Гришин говорил: он был бледен и одет как мужик.

Так… А с чего бы моему управляющему побледнеть? Не барышня. Может быть, Гришин обознался?

— А где вы с ним раньше познакомились?

Я попыталась припомнить, говорил ли Гришин, что знает моего бывшего управляющего в лицо. Припомнить не получалось.

— Глафира Андреевна, это детали, которые вам совершенно не нужны, а я не собираюсь потакать вашему любопытству, — отрезал исправник. Кивнул приставу, и тот запихнул мужика в коляску.

Я досчитала до десяти. Стрельцов, кажется, принял мое молчание за капитуляцию, потому что шагнул к подножке.

— Ваше сиятельство, — окликнула я. Исправник посмотрел на меня. — К вашему возвращению я подготовлю письменное прошение о разрешении быть посвященной в обстоятельства дела, где я являюсь потерпевшей.

От этих канцелярских оборотов у меня самой скулы свело, неудивительно, что Стрельцов на миг переменился в лице.

— Я бы посоветовал вам отдохнуть как следует, Глафира Андреевна. Иначе вы доведете себя до того, что мне некого будет посвящать в обстоятельства дела. Вместо этого придется подписывать свидетельство о смерти от истощения физических и душевных сил.

Коляска укатила. Я уставилась ей вслед, переваривая последние слова исправника. Это что — угроза? Или…

Я заковыристо выругалась, так что пробегавший по двору мальчишка восхищенно присвистнул. Дошло. Этот… не заслуживающий цензурных слов тип угнал мое единственное транспортное средство и заплатил землемеру за беспокойство, чтобы я отдохнула.

Отдохнула!!!

А поговорить по-людски, конечно, было ниже его достоинства.

Я снова ругнулась. Значит, великий и ужасный исправник решил воспользоваться своим служебным положением? В эту игру можно играть вдвоем.

Я вихрем пронеслась в кабинет. От злости даже забыла, как неудобно в руках перо, — оно буквально летало по бумаге. Не прошло и получаса, как передо мной лежала стопка документов, составленных в лучших бюрократических традициях. Обороты типа «Имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие соблаговолить учинить рассмотрение нижеизложенного прошения и воспринять оное к исполнению согласно установленным законодательным предписаниям…», от которых у меня самой зубы ломило, чередовались с «ввиду слабости женского разума в постижении таковых предметов, всецело вверяю сие дело Вашему превосходному рассуждению…» и «в случае отсутствия разъяснений буду вынуждена обратиться за руководством к Губернскому правлению».