Книга Хозяйка старой пасеки, страница 125 – Наталья Шнейдер

Я едва не застонала вслух. Придется обеспечивать работниц не только едой, но и одеждой. Но сначала — главное. То, о чем знает любой нормальный детсадовец… только не в этом мире.

— В моем доме у меня есть правила, которые все должны соблюдать. — Я быстро глянула на Герасима и добавила: — Все — это значит все.

Дворник поклонился.

— Первое. В уличной обуви на кухне не ходить.

Герасим неловко переступил лаптями и сдвинулся так, чтобы между мной и ним оказалась лавка. Девочки переглянулись. Акулька, более бойкая, все же решилась:

— Барышня, миленькая, зябко еще босиком.

Пришлось пояснить:

— На улице ходите в обуви, как обычно. Дома переобуваетесь.

Они снова переглянулись, я вспомнила, что другой обуви у них, скорее всего, нет. Вытащила из шкафа пустой мешок.

— Вот. Постираете и сделаете чуни.

— Поршни, — сообразила Стеша. Поклонилась. — Какие еще ваши приказания будут?

— Приходите с улицы — сразу на кухню и моете руки. С мылом.

На лицах девочек появилось почти одинаковое выражение. Я видела такие у учеников, которые не понимают смысла требований и поэтому предполагают, что сделают все по-своему, авось прокатит.

— Что-то не так? — приподняла бровь я.

— Барышня, миленькая, не гневайтесь, я не перечу, да только сколько ж это мыла переведется?

— Мыло барское, какая тебе разница?

— Намаешься с этим мытьем по десять раз, — выпалила Стеша. Ойкнув, закрыла рот ладонью.

— Продолжай, я не сержусь, — подбодрила ее я. — Но мне казалось, что руки помыть легче, чем грядку вскопать.

— Воля ваша, барышня, сколько ж их раз на дню мыть-то придется. Коли работы нет, еще туда-сюда, однако ж вы нас не прохлаждаться берете. То курятник, то огород, то воды али дров принести, то забежать варево проверить. Каждый раз руки мыть прикажете?

Я открыла было рот объяснить про микробов и тут же закрыла его. Покачала головой.

— Не пойму я вас. То хотите, чтобы хозяин вас признал, а то ленитесь ему честь оказать.

Они глянули друг на друга почти испуганно.

— Хозяину? — переспросила Акулька.

— Конечно. Дедушка любит, чтобы в доме чистота и порядок были и чтобы к съестным припасом только вымытыми руками прикасались.

— В первый раз слышу, — проворчала себе под нос Стеша. — Акулькин батюшка сколько примет знал, а такого не говорил.

— Зато он говорил, что хозяин в каждом доме свой, со своими привычками, — ответила ей Акулька, но в ее голосе тоже прозвучало сомнение.

— Именно, — поддакнула я. — Тетушка моя вон дом запустила, хозяина не уважила, и чем дело кончилось?

Девочки испуганно заохали, синхронно приложили ладонь сперва к груди, потом к губам и ко лбу.

— Да неужто сам он старую барыню топором? — ахнула Акулька.

— Сам не сам, но не предупредил и убийце позволил безнаказанно скрыться, — не сдавалась я. — Вас, может, и пожалеет по первости, но, сами же знаете, наказывать хозяин умеет. Может еду испортить, а то и животом заставить маяться.

Я помолчала, давая им осмыслить сказанное, и продолжала:

— Уличную работу и домашнюю в одной и той же одежде не делать. Если курятник почистили или там сорняки повыдергивали, а потом надо посуду помыть, в дом зашли и переоделись. — Не дожидаясь, пока они возразят, дескать, не во что переодеться, добавила: — Платья старой барыни я вам выдам.

— Не подходит корове золоченое седло, — буркнула Стеша.