Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 135 – Наталья Шнейдер

Я обвела затихших работников взглядом.

— И не забывайте, что всех, кто в Ольховку вернется, господин исправник оттуда не выпустит, пока люди болеть не перестанут.

Народ зароптал, и мне пришлось добавить:

— Не по злобе, а потому как матушка-императрица ему своим законом начертала следить, чтобы болезни по уезду не распространялись. И своей волей право дала людей в домах запирать, чтобы заразу…

— Нечисть, — негромко подсказала мне Марья, стоящая рядом.

— Чтобы нечисть вместе с ними по округе не разбегалась. Всем все ясно?

— Ясно, барыня, — сказала прачка. — А дадите ли время обмозговать, уйти аль остаться?

— До вечера любой, кто захочет, сможет попросить у Марьи расчет и уйти. Только, если кто хочет быстренько сбегать своих проведать — Федор Игнатьевич всех запомнит и обратно не пустит. Еще и без расчета останетесь. Думайте. Я понимаю, такие вещи с кондачка не решаются.

Я вернулась в дом. Марья, Дуня и Петр остались во дворе, но, судя по звукам оттуда, народ успокоился. Сейчас они еще раз объяснят, какие новые дела появятся в усадьбе. Хорошо, что занятий будет много — хуже нет сидеть и ждать, а так люди будут при деле. Потом назначат ответственных за каждый участок работы. Это может обойтись и без меня. Потом Марья даст расчет всем, кто все же захочет уйти. Но и здесь она справится сама. А я на ближайшие пару часов тоже буду очень занята.

Я потерла заломившую спину — вроде и недолго стояла, но устала. Прошла в будуар: нужно было написать свекрови и мужу. Что бы между нами ни стояло, жизни людей важнее.

Мотя, дремавший на подоконнике, встрепенулся и повернул голову к окну за секунду до того, как я услышала стук копыт. Лошадь галопом влетела на задний двор.

— Прими поводья, — велел знакомый голос.

Я выронила перо. Попыталась встать — стул отказался выдвигаться. До чего же неуклюжей я стала — и ведь живот был еще совсем небольшим, под платьем с завышенной талией и не видно. Все же я кое-как выбралась из-за стола, но выйти из комнаты не успела.

Пролетели шаги по коридору, и Виктор распахнул дверь.

Несколько бесконечных мгновений мы стояли и смотрели друг на друга, я даже дышать, кажется, разучилась. Муж изменился, черты лица стали острее, резче. Но стоило мне заглянуть ему в глаза, и ничего не осталось, кроме этого взгляда. Столько всего было в нем. Растерянность, смятение. Вина. Тревога. И, ярче всего этого, — любовь.

— Настя…

В два шага он преодолел расстояние между нами. Я снова лишилась способности двигаться и соображать, когда он рухнул на колени, уткнувшись лицом мне в живот, обхватил бедра, да так и замер.

Руки сами потянулись зарыться в его волосы, прижать к себе крепче. Как же я скучала по его прикосновениям, как мне не хватало возможности коснуться его! Но и эта мысль тут же исчезла, когда я почувствовала, как впервые шевельнулся малыш. Будто специально именно сейчас.

Виктор выпустил мои ноги, растерянно посмотрел на меня снизу вверх. Я так же ошарашенно смотрела на него. Рука сама потянулась к животу, муж перехватил ее, накрыл мой живот ладонью — малыш толкнулся снова, прямо в нее. Несмотря ни на что, я расплылась в улыбке. До сих пор я особо не ощущала свое положение, сознавала, но не чувствовала, этот кроха внутри меня никак не давал знать о себе — и вот сейчас я по-настоящему поверила, что у меня под сердцем шевелится новая жизнь.