Книга Полное ведро неприятностей, или молочная ферма попаданки, страница 33 – Хелен Гуда, Агния Сказка

— Слишком много поставлено на карту, Мирон, — сказала я, устало прикрывая глаза. — Я зашла слишком далеко, чтобы отступить.

Мирон печально посмотрел на меня, понимая мою дилемму.

— Я понимаю, госпожа… Но раз так, тогда будьте особенно бдительны. Не позволяйте ему себя обмануть. Даже если не знаете, чему верить.

— Я постараюсь, — пообещала я, хотя сама не верила в то, что смогу сдержать свое слово. У Мирона не было никаких конкретных обвинений, только слухи и домыслы. Верить им или нет — я не знала. Но зерно сомнения было посеяно, и теперь оно прорастало в моей душе, отравляя все вокруг.

— Спасибо вам, Мирон, — искренне поблагодарила я его. — За то что не оставили меня в беде.

Мирон поклонился и тихонько вышел из комнаты, оставив меня наедине со моими страхами.

Я осталась одна, в тишине, нарушаемой лишь тихим потрескиванием свечи и биением моего собственного сердца. Слова Мирона эхом отдавались в моей голове. Ярис… Скользкий, ненадежный, с сомнительной репутацией. И теперь мне предстояло отправиться с ним на ферму, работать бок о бок, доверять ему свою жизнь и свое будущее.

Тревога и неопределенность сковали меня, словно обруч. Новый день, день поездки, предвещал новые испытания. Но я должна быть сильной. Должна быть осторожной. И любой ценой, чего бы это ни стоило, я должна защитить свою ферму от любой угрозы, даже если эта угроза прячется под личиной простого работника.

Закрыв глаза, я постаралась отогнать от себя дурные мысли и набраться сил. Завтра все решится. А там, на ферме, будет видно, кто есть кто. В конце концов, я не позволю никому, ни одному лжецу, меня обмануть. Я выстою. Я справлюсь.

Ночью тревога не давала сомкнуть глаз. Мысли о Ярисе и надвигающейся опасности не давали мне уснуть. Под утро я все же провалилась в беспокойный сон, полный кошмаров и тревожных предчувствий.

Рассвет окрасил небо в нежные пастельные тона, когда мы с артелью Яриса покинули постоялый двор. Две телеги, доверху груженые, тяжело скрипели под весом моих скромных пожиток, строительных материалов и сельскохозяйственного инвентаря. Одна из них была отдана в полное распоряжение рабочим, угрюмым молчунам, чьи лица, казалось, высечены из камня. Я же решила ехать в телеге Яриса, под предлогом присмотра за грузом, но в действительности — чтобы пристальнее следить за самим Ярисом.

Он, вопреки моим опасениям, вел себя совершенно естественно. Добродушно улыбался, травил незатейливые байки, стараясь развлечь меня в пути. Но слова, сказанные Мироном накануне вечером, угнездились в моей голове, словно змеи, отравляя каждое его слово, каждую его улыбку. Я невольно вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать хоть малейший намек на ту темную, скользкую натуру, о которой говорил возница. Но видела лишь открытого, приветливого мужчину, с морщинками в уголках глаз и обветренным лицом. Может, Мирон все же ошибался? Может, все эти разговоры — всего лишь завистливые сплетни, порожденные людской злобой?

Дорога вилась живописной лентой, пролегая среди бескрайних полей, усыпанных яркими полевыми цветами всех мыслимых оттенков. Золотые колосья спелой пшеницы, волнуясь под легким ветерком, создавали иллюзию бескрайнего золотистого моря. Вдалеке, словно неприступная стена, высился густой, дремучий лес, изумрудной зеленью ограждавший горизонт. Пели птицы, заливаясь трелями на все лады, а воздух был напоен пьянящим ароматом трав и нагретой солнцем земли. Несмотря на эту идиллическую красоту, на душе у меня было неспокойно. Напряжение не отпускало ни на минуту.