Книга Госпожа следователь, или Мария Сергеевна снова в деле, страница 77 – Хелен Гуда, Агния Сказка

— Это поможет… хоть немного нейтрализовать действие яда, — пояснил он, не поворачивая головы, не глядя на меня. Его голос звучал приглушенно, словно он боялся спугнуть ускользающую жизнь, — хотя бы немного выиграть время.

Он бережно приподнял поникшую голову мужчины и осторожно, стараясь не расплескать ни капли, влил ему в рот несколько капель настойки. Арман закашлялся, болезненно дернувшись, выплевывая часть драгоценной жидкости. Но Жофрей не прекращал, мягко, но настойчиво повторяя процедуру, пока все до единой капли не оказались во рту умирающего.

— Держи его, — приказал он, словно отчеканил каждое слово, протягивая мне холодные безжизненные руки мужчины. — Держи крепко и не отпускай.

Я послушно, без колебаний выполнила приказ, чувствуя, как его тело бьется в слабой предсмертной конвульсии. Его кожа была холодной, липкой от пота, словно у лягушки, вытащенной из пруда. Страх, ледяной хваткой сжимающий горло, перекрывал дыхание, не давая произнести ни слова.

— Пожалуйста, — взмолилась я, безмолвно обращаясь к высшим силам, — пожалуйста, выживи. Держись. Не умирай. Не сейчас…

Жофрей, не теряя ни секунды, тем временем достал из плаща еще несколько небольших пузырьков, склянок и коробочек с разноцветными порошками. Он ловко смешивал их, словно алхимик, проводящий магический ритуал, добавляя воду из хрустального графина, стоящего на тумбочке, в получившуюся субстанцию, которая казалась сейчас грязной и отвратительной. И снова осторожно, с маниакальной настойчивостью вливал Ришелье в рот, словно пытаясь вернуть его к жизни по каплям. Его обычно бледное лицо было сосредоточено, напряжено до предела. На высоком лбу выступили крупные капельки пота.

— Яд стремительно замедляет работу сердца, — пробормотал он, словно разговаривая сам с собой, — необходимо поддерживать его работу любой ценой.

Он взял похолодевшие руки мужчины в свои и начал энергично, но аккуратно массировать его запястья, пытаясь восстановить кровообращение, почувствовать ускользающую нить жизни.

Я смотрела на него завороженная. Впервые за все время нашего знакомства я видела его таким. Передо мной был человек способный на сочувствие и сопереживание, несмотря на на то что Арман был ему далеко не другом и вряд ли бы сделал то же самое для него, если бы они поменялись местами.

Внезапно, словно в ответ на наши отчаянные молитвы, Ришелье открыл глаза. В его мутном взгляде еще не было ясности и осмысленности, но он уже не казался таким далеким, отстраненным и потерянным в бездне смерти.

— Жо… Жофрей? — с трудом выдавил он из себя, прохрипев его имя словно из самой могилы.

Жофрей, увидев проблеск жизни в его глазах, вымученно улыбнулся, облегченно выдохнув.

— Все хорошо, Арман, — мягко проговорил он, стараясь придать своему голосу уверенность, в которой сам сейчас отчаянно нуждался. — Я здесь, рядом с тобой. Бен поехал за лекарем. Держись. Ты будешь жить, слышишь? Ты обязательно будешь жить. Я не позволю тебе умереть.

Ришелье слабо, почти незаметно благодарно улыбнулся в ответ, прикрыв глаза.

Я взяла запястья Ришелье в свои руки, чувствуя, как постепенно, медленно, но верно возвращается тепло. Сердце колотилось чуть ровнее, дыхание стало менее прерывистым, не таким мучительным.

Мы молчали, боясь нарушить хрупкое, непрочное равновесие, словно одно неосторожное слово могло разрушить тонкую нить, связывающую Ришелье с жизнью. Лишь тихий заунывный вой ветра за окном, царапающего стекло мокрыми ветвями, и тихое нервное потрескивание оплывающей свечи нарушали тягостную тишину.