Книга Тайна двух лагерей, страница 182 – Николай Леонов, Алексей Макеев

В кабинете повисла тишина. Головин все еще смотрел в окно, словно забыв о том, что он не один. Стас немного подождал – неловко было вторгаться в чужую историю, куда тебя вроде бы и не приглашали, но дали возможность подсмотреть из-за кулис. Но время шло, и Стас нарочно шумно поменял позу, в которой сидел, намекая на то, что готов к сотрудничеству и дальше.

Вернувшись из воспоминаний, замдиректора внимательно посмотрел на Стаса.

– Унесло течением. Прошу прощения, Станислав Васильевич, – коротко улыбнулся он. – Но ничего, ничего. О чем вы спрашивали?

– Я хотел узнать, над чем работал Николай Иосифович, – напомнил Стас.

– А разве я не ответил? – неприкрыто удивился Головин. – Наверное, хотел это сделать, но отвлекся. Нет, подождите. Я начал. Да, именно так. Я не просто так расхваливал Колю. Не потому, что он прожил короткую жизнь, и не потому, что он был моим лучшим другом. Я начал рассказывать о том, что он легко чем-то загорался. Так было и на работе. В какой-то момент он пришел ко мне и сказал, что хочет попробовать создать лекарственный препарат, который не вызовет привыкания. Речь шла о галлюциногене, который предназначался бы пациентам психиатрических клиник. Коля настоятельно пихал мне книги по психиатрии, в которых делал закладки. «Изучи! Эти люди не могут существовать в реальной жизни. А мой препарат помог бы им увидеть прекрасный разноцветный мир, где они будут счастливы!»

– А что сподвигло его на такое решение? – вдруг заинтересовался Крячко. – Кто-то из его родных был душевно нестабилен?

– Его жена Эмма, – тихо произнес Головин.

– Да как же? Мы с коллегой разговаривали с ней незадолго до ее смерти, с ней было все в порядке, – ошарашенно пробормотал Крячко.

– Психическая нестабильность не всегда проявляется в яркой форме, – наставительным тоном сказал Головин. – Эмме даже диагноз не поставили. Она просто не пошла к врачу.

– Как-то все запутано, Виталий Егорович.

– Поясню. Она была больна и знала об этом, но тщательно скрывала свой недуг от всех. Вероятно, в ее семье знали об этом, но Эмма сказала нам, что отношения с родителями не сложились и она живет одна. Коля и до свадьбы замечал, что она несколько странно себя вела. Могла ни с того ни с сего заявить ему, что вон та девушка, которая их только что обогнала, очень плохой человек. При этом она не была с ней знакома. Эмма иногда «зависала», ее глаза становились стеклянными, она не откликалась на свое имя, но Коля ловко обходил эту тему, если я спрашивал. «Она задумалась, она устала, она плохо спала ночью» – вот так звучали его объяснения. О большем я не спрашивал, но дал понять, что помогу ему в любом вопросе. Коля поблагодарил.

Итак, для реализации задумки была нужна лаборатория с реактивами и группа помощников. Тогда я уже был начальником, а Коля стал моим подчиненным, и я скрепя сердце позволил ему начать разработки. Для команды помощников мы припасли легенду о том, что Коля готовится защищать диссертацию, поэтому пусть относятся ко всему происходящему как к обычному проекту. По сути, так оно и было, ведь мы не собирались открывать тайное серийное производство. Коля хотел попробовать – а вдруг бы получилось? На свой страх и риск я больше никому не рассказал об этом. Тайна лучшего друга стала и моей тайной. Ой, да что я тут выдумываю? Мы просто были уверены, что нам ничего не грозит. Дурацкая самонадеянность.