Книга Тайна двух лагерей, страница 180 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Вы очень помогли, Людмила Павловна.

– Вы нашли ту красную комнату?

– Да, нашли, – ответил Гуров. – Она действительно существует.

– Какой ужас. Ну что ж… До свидания.

– До свидания.

Гуров посмотрел на погасший экран телефона. В нем отражались очертания ночника, единственного источника света в комнате. Ночник имел округлую форму и напоминал каплю воды, не успевшую вытянуться в полете. Маша привезла его из Германии, а потом они никак не могли найти ему место в квартире.

– Ну я же видела его в интерьере! – чуть не плакала Маша. – Все, Гуров. Если не пристроим у нас, то отдам кому-нибудь. Сил моих больше нет.

А Гуров взял и повесил ночник там, где стена была пустой. Оказалось, что это самое удачное место для такой странной штуковины.

Сейчас он смотрел на ночник, светивший ровным серо-голубым светом, и вдруг все понял. Эмма Генриховна сказала, что последнее фото с мужем было сделано в горах, где он погиб, в сентябре. Сейчас тоже сентябрь, а похищения людей случились именно в этом месяце. Муж Эммы увлекался фотосъемкой, а каждая жертва оказывалась под огромной фотовспышкой в красной комнате. Муж Эммы был химиком, и довольно талантливым, а таким всегда платили достаточно.

Но память о нем будет жить, пока живу я. Каждый год я отмечаю годовщину его смерти особым способом, в горах. Просто приезжаю туда как турист и брожу по горным тропам, собираю лекарственные травы и рисую что-нибудь на память.

Гуров встряхнулся, поставил на зарядку телефон и лег. Кажется, он догадался, кому нужны были фотографии бесчувственных людей под грудой засушенных цветов.

Заместитель директора научно-исследовательского института, где когда-то недолго проработал талантливый химик Николай Иосифович Эгерт, уточнил во время телефонного разговора со Стасом Крячко, что сможет уделить ему время только ранним утром.

– Часов в восемь утра сможете? – поинтересовался замдиректора.

– Буду, – пообещал Крячко.

На следующий день ровно в восемь утра Стас был на месте. Бросив машину в соседнем со зданием НИИ дворе, он подошел к главному входу и на всякий случай сверился с табличкой, закрепленной на фасаде возле двери. Все верно, ничего не напутал, а то всякое бывало.

Охранник указал дорогу. Замдиректора НИИ занимал кабинет на третьем этаже. Крячко решил подниматься по лестнице, а не на лифте, и это не являлось сиюминутной причудой. По долгу службы ему приходилось обойти много адресов, и с некоторых пор он неожиданно для себя стал замечать, как быстро старые постройки сменяют новые архитектурные комплексы. Казалось бы, ну что в этом такого? Москва активно застраивается уже не первое десятилетие, внешний облик города значительно преобразился, а какие-то районы и вовсе не узнать. Но было в этом что-то грустное. Будто бы детство ушло – и дело не в том, что оно попрощалось десятилетия назад. Этот научно-исследовательский институт обосновался в бывшем Доме культуры, который возвели в пятидесятых годах, но просуществовал он недолго. Интерьер с тех пор претерпел минимальные изменения в виде замены деревянных дверей на стальные или перекраски стен из нудного бежевого цвета в более привлекательный и модный, спокойного серого оттенка. Мраморные ступени на лестнице стерлись за многие годы, а по краям виднелись металлические «ушки», намекавшие на то, что когда-то лестницу покрывали ковровые дорожки.