Книга Я вернусь в твой сон, страница 172 – Юна Ким

– А если к Ли Юнхо вернется память, ты снова будешь с ним?

– Нет, – солгала Минна. – Я же сказала, что усвоила урок.

– Интересно, какой урок должен усвоить я, повстречав тебя. Работа мрачного жнеца – беседовать с душами. В вас есть то, что я веками пытаюсь постичь. Новые знания помогают мне подбирать подходящие слова для страдающих и разочарованных душ. Перед тем как проводить души в последний путь, я часто спрашивал их: «О чем ты сожалеешь?» Многие отвечали: «О том, что не любил по-настоящему». Тогда я цеплялся за это и задавал второй вопрос: «Что помешало тебе любить?» Они нехотяотвечали: «Не было свободного времени». Мой последний вопрос звучал так: «На что ты его потратил?» Они долго думали и потом со слезами на глазах отвечали: «Не помню». Эти люди даже при жизни были мертвы. Любовь, о которой ты говоришь, значила для них меньше, чем то, что невозможно вспомнить. Если бы я испытывал эмоции, то сказал бы, что это грустно.

– Нет, это не грустно. Это ужасно, – поморщилась Минна и невольно взглянула на Ван Хёля. На его неподвижном лице мелькнуло подобие улыбки – не презрительной, а скорее одобряющей. Ослабив золотую петлю, он взял Минну за руку и вывел ее из палаты.

– Это был занимательный разговор, – подытожил мрачный жнец. – Но я вынужден стереть тебе память, чтобы ты не мешалась мне под ногами. Наши пути больше не должны пересекаться.

– Мои слова вас не убедили? – огорченно воскликнула Минна и посмотрела в конец коридора, надеясь, что Рим Югём или кто-то из булгэ учует ее запах и прибежит на помощь.

– Напомню, что послезавтра ты умрешь, – ответил Ван Хёль и склонился над Минной.

– Нет, я не хочу! – Минна мотала головой, чтобы Ван Хёль не мог применить к ней гипноз. – Отпустите меня!

Ван Хёль придержал Минну за подбородок и успокоил ее:

– Больно не будет. А страх пройдет через несколько секунд.

Минна почувствовала себя беззащитной и глупой. Ее искренние признания не повлияли на решение Ван Хёля и будто бы растворились в его холодных, полных безразличия глазах. Нехотя посмотрев на мрачного жнеца, Минна приготовилась к самому худшему, но неожиданно что-то больно резануло ее по шее. Золотая нить Ван Хёля тотчас распалась на множество частиц, а разорвавший ее предмет, громко позвякивая, покатился по зеленоватому плиточному полу.

– Ван Хёль, остановись! – раздался знакомый хриплый бас. – Ты не имеешь права стирать ей память прямо сейчас!

Не раздумывая, Ван Хёль отпустил Минну. Они одновременно посмотрели в конец коридора, где, уперевшись руками в колени, стоял запыхавшийся Дон Юль. Всего за сутки, которые он провел в саду коттеджа Ли Кангиля, на его лице выросла густая щетина. Волосы булгэ растрепались после быстрого бега. Он снова был одет не в привычную Минне полицейскую форму, а в широкие серые джинсы и зеленую клетчатую кофту. На одном из рукавов, небрежно подвернутых до самых локтей, Минна заметила красное пятно от пасты кочхуджан^[82]. Она сразу поняла, что булгэ хотел передохнуть где-нибудь в закусочной, но вместо вкусного обеда прибежал ей на помощь.

Позади Дон Юля столпились полицейские-булгэ. Рим Югём вышел вперед остальных и подмигнул Минне. Его оттопыренные уши пылали, а карие, почти черные, глаза блестели желанием поставить Ван Хёля на место. Переглянувшись с ним, Минна беззвучно прошептала обветренными губами «спасибо».