Книга Порченый подарок, страница 133 – Галина Чередий

Мои руки дрожали, и одеваться выходило очень медленно, и теперь я сама не встречалась глазами с предводителем, не в состоянии наблюдать за нарастанием там гнева из-за моей нервной неловкости. Неожиданно Бора опустился на колени передо мной, собираясь обуть в меховые сапожки, как делал и прежде, но это доконало меня.

— Как надолго ты собираешься запереть меня? — выпалила, не в силах сдержаться, борясь с жалкими спазмами в горле. Я не могу заплакать перед ним, это недостойно моего происхождения.

Бора вскинул голову, уставившись на меня с нескрываемым изумлением, нахмурился и закрыл на мгновение глаза, будто просто устал видеть меня, а потом вдруг швырнул обувь в стену, пугая меня, и вскочил. Заметался по комнате, запуская пятерню в волосы, растрепывая их и нещадно дергая, выглядя дико злым.

— Почему, почему, жена моя, первое, что ты подумала, — это дурное? — почти взревел он. — Почему что бы я ни делал или ни собирался, в первую очередь видится тебе угрозой?

— Ты сказал, что отведешь меня в эту вашу тюрьму! — защищаясь, выкрикнула, сжимая до боли кулаки, но это не помогло. Слезы прорвались и полились, а всхлипы не давали нормально говорить. — Что… что я должна… должна была подумать после… такого?

Бора снова резко с глухим стуком опустился на колени, и на секунду мне показалось, что он собирается уткнуться мне лицом в колени, но, покачнувшись вперед, он этого не сделал, только аккуратно вытер мою мокрую щеку большим пальцем, прикасаясь минимально. Какая-то трусливая часть меня молила отшатнуться, но я не шелохнулась.

— Прости меня, — пробормотал он сдавленно, как сквозь муку, — за то, что пугаю все время. За то, что я таков, какой есть, и другим мне никогда не быть. За то, что связал наши жизни вместе и вовек нам уже не развязаться, Ликоли. Сейчастебе тяжко и дальше, может, не станет легче, но не расстаться нам, не разойтись, невозможно это. Прости и за это, прости и попробуй полюбить и такого. А не сможешь — так смирись, чтобы терпеть меня было не так невыносимо.

Мне нечего было ему пока ответить. Что тут скажешь? Что я и правда стану пытаться искать в своем сердце место для него… вот такого? Или пообещать, что сумею покориться и терпеть всю оставшуюся мне жизнь? Кто раздает подобные обещания? Уж точно не я.

Бора и не стал пытать меня вопрошающим взглядом, требуя хоть чего-то, просто вздохнул и, развернувшись, сел на полу рядом с постелью, на которую я бессильно опустилась, едва прикасаясь к моим коленям плечом.

— Я хотел просто показать тебе тех самых мальчишек, что ты видела в иной ипостаси, дать тебе поговорить с ними, увидеть в них обычных людей, не безумных чудовищ, жена моя, — сказал он, потерев лицо раскрытыми ладонями. — Но никуда мы пока не пойдем. Не тогда, когда я неверными словами довел тебя до слез, а утешить и не в силах.

— Не ты меня довел, не в это раз уж точно, сама надумала себе… — призналась я честно.

— Нет, моя вина. Ведь у тебя сложилось впечатление, что капонир — это тюрьма, узилище, куда попадают за проступки, коих ты, между прочим, и не совершала. Мне стоило подумать, что это каждому местному сызмальства известно: там место безопасности, где утихомириваются, примиряются две наши половины. А вот тебе откуда это знать?

— Тебе нужно было рассказать мне раньше… хоть что-то, — я не упрекала, не время для этого.