Книга Невидимый враг, страница 8 – Анна Снегова

Визжу так, что у самой уши закладывает. Отпрыгиваю назад… чтоб врезаться во что-то твёрдое, большое, горячее, что меня с готовностью подхватывает и намертво прижимает к себе цепкими лапами.

Ещё одна добыча за сегодняшнюю ночь, кажется, попалась.

— Эт-то что⁈

— Наш ужин. Раз у тебя в кладовке кроме травы больше нету ничего. Я проверил, но увы. Обдерёшь? Я огонь пока разведу.

Пытаюсь вырваться, но удаётся разве что обернуться к хищнику лицом. Отпускать меня дальше по-прежнему никто не собирается.

— Чтобы я? Тронула этих бедных несчастных зайчиков⁈ Да я в обморок хлопнусь раньше! У-у-у-у… бессердечный… да как у тебя… вас только лапа поднялась на эти милые создания!..

В глазах довольного охотой хищника мелькает непонимание. И удивление. А он что, оваций за труды ожидал⁈

— То есть? Ты тут как выживаешь вообще, если не умеешь дичь ободрать и приготовить?

— Отлично выживаю! Вернее, живу! Вот прям я бы сказала, до твоего… вашего появления — так просто замечательно! У меня огород, между прочим!

В пылу не сразу понимаю один немаловажный нюанс нашего с ним общения. Но потом до меня доходит.

Вспыхиваю, вырываться прекращаю. Отвожу глаза.

— И ты… вы бы простыню обратно бы надели. Я вон, квадратиком сложила, хотела уже… в стирку положить, а то всё зверьём провоняло. Не успела. А я обрадовалась уже, что снова настанет у меня тишина и покой.

Зверюга злится, сверкает на меня серебром сердито, разжимает лапы.

Отбредаю на ватных ноженьках подальше. Пожалуй, к спасительнойстеночке бы сейчас снова прислониться. Но как-то боязно, у меня теперь с ней не самые успокаивающие ассоциации связаны.

— Дай мне пару дней, — цедит сквозь зубы. — Отдохну, и уйду. И наступят у тебя снова — тишина и покой твои. Как на кладбище. Хотя как по мне, на кладбище интересней.

Шуршит снова моя многострадальная простынка. Слегка приоткрываю один глаз, с облегчением убеждаюсь, что она примотана обратно на узкие поджарые бёдра… закрываю глаз обратно. Потому что больше-то ничего она толком не прикрыла! А там и того, что видно, хватит, чтоб в обморок хлопнуться. А от разгоряченного погоней и охотой зверя пахнет так, что я чувствую его запах даже здесь. Тонко, мягко, на кошачьих лапах подкрадывается этот мускусный терпкий аромат, и невозможно его не вдохнуть.

Но внутри мягких кошачьих лап всегда прячутся острые крючья когтей. Хорошо бы мне об этом помнить.

Трусливо ретируюсь с кухни под предлогом, что не выношу вида крови. Ну, почти и лукавить не пришлось, в принципе.

Очень скоро в мою комнату, двери которой я захлопнула и впервые пожалела, что на них нет хотя бы засова, проникли ещё и настырные ароматы жарящегося мяса. Кажется, с очагом на моей кухне… а судя по всему и с тонкими веточками приправ, подвешенными к потолку, чужак разобрался быстро.

Поделиться никто не предложил. Ну и отлично. Я все равно бы отправила куда подальше с таким предложением.

Но вот что не предложил совсем — обидно.

Хожу туда-сюда по собственной спальне, босиком, неодетая — потому что боюсь раздеваться даже на секунду, даже чтоб влезть в какую-нибудь нормальную одежду. А тапки потеряла где-то на кухне, и теперь ничто на свете меня не заставит пойти поискать. Прислушиваюсь к звукам, что доносятся из-за стены. С завистью представляю, как там сейчас тепло — от печки-то. Ночи в предгорьях уже холодные. Я жутко мёрзну, а в кровать, под одеяло, лезть не решаюсь тоже.