Книга Барышня-служанка, страница 42 – Елена Княжинская

Я сделала большой глоток, чтобы успокоиться и не сказать лишнего. Нельзя так эмоционально реагировать, но ничего не поделаешь, такой родилась. Страшно было даже представить, что сталось бы с Чарторыйским, если бы не птица.

– Ворон! – спохватилась я. – Это он постучал в окно и разбудил меня. Что бы он не совершил в прошлом, уже за один этот поступок заслуживает прощения. Все мы ошибаемся.

– Вы так считаете?

И снова этот взгляд, пронзительный, проникающий в душу. И в словах точно есть скрытый смысл, что не является тайной ни для одного из нас. Что это – чувство вины или сожаление о прошлом?

– Да, я так считаю, – ответила ему, не солгав. – Всему есть объяснение.

– Да, – согласился Владимир, – но все ли можно понять и, тем более, простить?

Мы оба замолчали. Чай уже был выпит. Вода в тазике тоже остыла. Дольше тянуть нельзя, молчание не всегда золото. Если мы хотим сохранить те крохи доверия, что есть в наших отношениях, должны поговорить.

Я забрала кружки и вернулась на кухню. Владимир пришел следом.

– Я знаю, что Павел был здесь, – начал он. – И понимаю, что после разговора с ним вы вряд ли захотите выслушать меня. Я понимаю.

Муж прикрыл на мгновение глаза, потер рукой лоб. Он нервничал и все же не прятался от проблем, а пытался их решить. Уже поэтому я должна была, более того, хотела не просто поговорить, а узнать правду именно от него. Глупое сердце цеплялось за каждую мелочь, желая оправдать дорогого человека.

– Я не хотел этого, но… – Владимир не сделал паузу, он продолжал говорить, а я ничего не слышала. Смотрела, как беззвучно двигались его губы. – Проклятье! Катерина, знайте, что я не предавал вас и никому не позволю обидеть.

Снова ложь или страх разоблачения – какая разница? Можно ли ему верить? Стоит ли? Не проще перевернуть эту страницу и начать жизнь с чистого листа? Проще, но все мое существо противилось такому решению.

– Несколько дней назад вы просили меня дать вам шанс. Теперь я прошу вас о том же, Катя. Если заэти две недели ваше отношение ко мне не изменится, если вы решите, что я не достоин вашего доверия, я не стану удерживать вас.

Владимир запустил руку в волосы. Смотрел глаза в глаза, ждал, что я отвечу. Довериться было сложно, тем более, что я так ничего и не узнала. Супруг словно предлагал мне пройти по узкой доске над пропастью с закрытыми глазами, держа его за руку, надеясь только на него.

– Он ничего не скажет, – прокаркал ворон, о котором я уже успела забыть. Птица спикировала вниз, уселась на спинку стула. – Не сможет.

– Владимир?

Муж кивнул. Даже это простое движение, казалось, далось ему с трудом, будто какая-то сила мешала ему. Чертовщина какая-то, зато теперь уже две пары черных глаз смотрели на меня. Я вздохнула и решилась.

– Княжич ничего мне не сказал. Я не стала его слушать. Не люблю наглых, бесцеремонных людей, – призналась ему. – Я очень хочу вам верить, Володя, но я должна знать, о приезде Павла вы…

– Нет, – ответил Чарторыйский, – клянусь честью, но и…

– И рассказать ничего не можете, – закончила за него. – Что ж, дадим друг другу эти две недели, – я улыбнулась. – Понимаю, что время позднее, но, может быть, вы хотите ужинать. Я, если честно, в эти дни почти ничего не ела.

– Соглашайся, – прокаркал ворон, – Это твой шанс. Я точно не откажусь.