Книга Крепостная, страница 35 – Марьяна Брай

Я вдруг поняла, что крепостной я была в прошлом, а не сейчас. Да, конечно, мне посчастливилось попасть в этот дом, в эту девушку. Но, в сравнении с моим прошлым, теперь у меня был опыт, знания и огромное желание творить свою жизнь самой.

Таким вот розовым от рассвета, морозным и прозрачным утром я совершала свой «обход». Прежде на другую сторону реки иногда проходили мужики с топорами за поясом, а кто-то уже ворочался с вязанкой нарубленных хворостин. Но сегодня, на мое счастье, на реке я была одна.

Летом устье снова загудит пароходами, голосами людей, собирающихся у причала. Берега наполнятся мычанием стада, направляющегося на поле. А сейчас, зимой, когда кажется, будто природа отвоевала себе немного времени на отдых, можно было услышать, как ухает в лесу сова, как трещит лед.

Было в этой тишине еще одно прекрасное отличие: отсутствие гула самолетов, который всегда действовал на меня удручающе. Мне казалось, что какой-то неведомый огромный зверь плачет вдалеке. И его тоска передается мне, отчего я чувствую его печаль всей кожей.

В коротком каракулевом обдергайчике, как его называла Глафира, было не жарко. А вот руки в огромных кусачих варежках из верблюжьей шерсти изнывали от жары.

Замерев, я смотрела в девственно чистое небо.Вдруг за моей спиной со стороны леса захрустел снег. Осторожно. Так, словно кто-то аккуратно, боясь быть замеченным, хочет подойти ко мне сзади.

Охнув, я обернулась и заметила высокого кареглазого мужчину. Да, по сравнению с возрастом Наденьки, это был взрослый мужчина. Я же, ещё не забыв свой прежний возраст, могла идентифицировать его как молодого чуть за двадцать лет юношу.

— Простите. Не хотел вас пугать. Я бы еще стоял и ждал, но нога затекла так, что невмочь, - его губы растянулись в совершенно милой улыбке. Глаза блестели от слезы, которая возникает часто на морозе.

На нем не было шапки, но высоко накрученный, весь в изморози от дыхания шарф, видимо, должен был защищать уши. Тулуп с расстегнутыми верхними пуговицами и валенки были в снегу.

— Вы там упали? – зачем-то спросила я и немного отошла с тропинки.

— Нет, просто… снег с деревьев слетел в самый неожиданный момент, - голос его звенел в тишине чисто и гулко, словно гитарная струна.

— Я думала, что одна гуляю здесь так рано, - опять заметив, что он смотрит на меня безотрывно, вставила я.

— Обычно я не делаю этого, но если вы гуляете каждое утро, я готов составить вам компанию, - мужчина сделал шаг вперед, стянул рукавицу и протянул ладонь, - Евгений!

— Я Надежда, - быстро освободила правую руку, а мой новый знакомый быстро взял мою и поцеловал.

Не понимая, как реагировать, я отвернулась и пошла в сторону дома. За спиной под его шагами хрустел снег.

— Вы ведь из усадьбы Осипа Германовича? – раздалось за моей спиной. Я радовалась, что тропка узкая и идти по ней можно только по одному.

— Да, я… крепостная, - на всякий случай, чтобы не обманывать хоть и одетого просто, но явно не деревенского паренька.

— Это скоро исправят, - довольно радостно ответил Евгений.

— А вы? Наш сосед? – я понятия не имела, кто в соседях у моего барина. Да и гостей при Домне в доме не было.

— Почти. Мы живем в Троицке. Мой отец Фома Демидыч Рушанский, - ответил он, но мне опять нечего было сказать.

Когда мы дошли до развилки, где моя тропинка вела напрямик к усадьбе, Евгений остановился на своей дорожке и повернулся.