Книга Крепостная, страница 37 – Марьяна Брай

Был четверг. Значит, гость прибудет послезавтра. Непонятно мне было только одно: отчего же барин так не рад? Да, не приехал на похороны матери, не поклонился родительнице, не поддержал отца. Но ведь единственный сын!

Сложив вязание в корзинку, я тихо вышла из комнаты, чтобы с чёрного входа через двор направиться в кухню к Нюре. Надо было составить меню, нагреть воды, а потом с Глафирой мыть комнаты, которые казались мне музеем. Их ценность для Домны была велика. Но она так и не узнала, что ее значимость для единственного любимого ею человека оказалась нулевой.

Утро следующего дня никак не включало прогулки, поскольку мыть, скоблить да готовить нужно было с раннего утра. Нюра хорошо знала, что любит молодой барин, и упросила почтить память преставившейся барыни, хоть эдак.

Для холодца печь растопили с раннего утра. Парили сушеные ягоды для пирогов. Фирс даже в Троицк за кофе поехал. Квашня пузырилась из кадок, из кухни при каждом открытии двери пар валил похлеще, чем из бани.

Мы с Глашей отмыли все: от стен до пола. Кое-где подкрасили косяки и караулили, чтобы заполошные служки не вляпались в наше творчество.

— Развели смуту, будто вроде губернатора ждем. Велика честь его так встречать, - бурчал хозяин. Но суматоху наблюдал с затаённой радостью. В дом, словно после долгого отсутствия, вернулась жизнь.

Я представила эту самую жизнь молодой деятельной хозяйкой, долгое время путешествующей или учащейся где-то в большом городе, вернувшейся в комнаты с занавешенной мебелью, тонким слоем пыли и остановившимися часами. Да, именно отсутствие этого размеренного «тик-так-тик-так» лишает, на мой взгляд, жизни любое помещение.

В нашем доме все будто закружилось в вальсе: кто-то натирает окна и мурлычет под нос песенку, кто-то ползает по полу, проверяя, нет ли пятен на плинтусах, а кто-то натирает пол, да так, что в нем отражается теперь даже люстра.

— Барину приятно будет, что его ждут, Осип Германыч, - ответила я, поднося ему чашку чая в кресло. Он отложил газету, на которую я, естественно, уже имела виды, принял чашку с блюдцем, и лицо его на секунды просветлело.

— Да, Наденька, приятно, когда дома тебя ждут. Только вот… - он точно хотел что-то сказать еще, но, видимо, решил не рушить эту суету, так сильно похожую на настоящую жизнь.

Я решила, что барина гнетет безответственность сына. Но как-то выгораживала молодежь. Может, он, понимая, что так и так не успеет к похоронам, боялся приехать в дом, где всегда встречала любящая маменька. А может, горевал так, что в постели провалялся лицом к стене несколько недель. А отцу о своем состоянии не сообщал: не хотел тревожить.

Представляя на месте молодого барина моих сыновей, не верилось, что по своей охоте они не приехали бы на мои похороны. А потом вспоминала, как далеко они от родины и сколько сил и времени им понадобилось бы, чтобывыехать. Становилось больно и грустно. И я понимала старого барина и еще больше от этого жалела.

Вечером все уставшие, но чрезвычайно довольные, завалились спать, чтобы утром, еще до рассвета, начать самый важный этап приготовления – подготовку стола.

Барин спал, как всегда, часов до семи, и мы ходили на цыпочках, чтобы случайно не нарушить его отдых. Я вечером специально подала ему чай с ромашкой и мятой: представляла, как он нервничает.