Книга Крепостная, страница 136 – Марьяна Брай

— Тсс, - послышалось из-за двери, и часть груза с моей души упала.

Щелкнула щеколда, явно мощная и совсем не подходящая к двери, которую можно вынести ударом ноги.

— Ты кто? – заспанное личико, тонкое, даже изящное, с красиво вздернутым носиком и окаймлённое копной рыжих волос, появилось в небольшой щели. Девушка явно держала дверь ногой, боясь непрошенных гостей.

— Я Надежда. Вы прислали мне письмо. Прошу, откройте. Я одна и боюсь… - я осмотрелась и снова встретилась взглядом с той, что могла быть Ольгой.

— Проходите, только тихо. Я снимаю тут койку. Нас шестеро. Некоторые недавно вернулись с работы, - дверь приоткрылась чуть больше, и я увидела тесно заставленное койками пространство. Девушка, тонкая и почти прозрачная, как и черты ее лица, лавировала между лежанками в сторону большого окна, а потом резко повернула направо. Там, за тряпичной занавеской стояли еще три кровати.

— А ребенок? Клара вернулась? – я больше не могла ждать, и вопрос вырвался из меня.

— Клара? – сначала девушка осеклась, а потом словно что-то вспомнила. - Да, точно… секунду, - она завозилась между громоздким комодом и пустой кроватью, которую, по всей видимости, и занимала.

А я осмотрелась. Поблёкшие обои, некогда декоративные, ломались и провисали, словно несчастные воспоминания о былом благополучии. Снопы белого, будто больного утреннего света, пробиваясь сквозь щели между плотными, но грязными и рваными портьерами, освещали лишь неподвижные, укутанные с головой фигуры да пыльные углы, которые не видели веника больше пары месяцев.

— Вот он, ваш Герман, - с этими словами Ольга подняла из-за кровати спящего младенца. Во сне губки его то кривились, то растягивались в улыбке, то собирались в нежный розовыйбутончик. Светлое личико словно светилось изнутри и делало это место чуть живее.

— Есть хоть что-то, во что его можно завернуть? Я заберу и отвезу его деду, - боясь, что девушка передумает, я протянула руки.

— Вы сразу с поезда? – спросила Ольга.

— Да, но это не беда…

— На ногах еле держишься. Идемте, заварим чаю, - она положила было свёрток обратно, но я воспротивилась, и Ольга распрямилась снова с мальчиком на руках.

Выйдя в коридор, я хотела взять его сама, но в руках был саквояж, который ставить на пол было просто опасно.

Мы прошли к дверному проёму возле печи, за которым оказалась кухня.

— Хорошо, у нас есть минут двадцать, пока все не вылезут, - Ольга, кутая тощие плечи в рваный платок, указала мне на табурет, передала Германа, потом посмотрела в зев очага, подобрала с пола несколько щепок и подожгла их, уложив в очаг.

— Значит, Клара не вернулась? Или приходила? – мне нужно было как можно скорее выяснить все о ней и о Петре.

— Я расскажу быстро, только не перебивай. Здесь любая посчитает, что у меня слишком длинный язык. Но я с таким трудом не позволила отдать его в приют… - Ольга с улыбкой посмотрела на маленькое сокровище, лежащее в моих руках.

Пока закипал чайник, пока мы пили пустой чай без сахара, Ольга поведала мне историю Маруси Щукиной, дочки средней руки купца, сбежавшей из дома в шестнадцать лет с офицером, который оставил ее беременную. Маруся избавилась от ребенка, но не избавилась от надежды найти мужчину, за счет которого будет жить.

В итоге девушка прибилась к кабаре, пару раз съездила с любовником в Париж, и кличка «Маруська-француженка» прилипла к ней, как банный лист на разопревшую задницу.