Книга Насильно твоя, страница 54 – Екатерина Ромеро

В груди что-то щемит. Все так мило и нежно, будто мы и правда были молодой любящей семьей с маленьким ребенком, но я уже не знаю, чему верить. Я не могу верить Волку после всего.

Последняя фотография, где я уже дома качаю Анечку на качелях, улыбаюсь, мои волосы развеваются на ветру.

Захлопываю фотоальбом. Как ни страшно признавать, я ничего не чувствую к этому ребенку. Это точно моя дочь? Почему я ее не помню, как я могла ее забыть?!

Растираю виски, немного кружится голова. Короткая вспышка боли, и я машинально кладу руки на живот, задираю кофту и вижу небольшой шрам внизу живота.

Провожу пальцами по рубцам. Уже давно белые. Я точно была беременная, у меня и правда естьребенок.

Копаюсь в этой коробке еще, внизу какие-то документы. Снимки с УЗИ, а после выписка из роддома, назначение мне заживляющих мазей для шва после кесарева сечения.

Прикидываю даты. Я забеременела после изнасилования, потому Волк меня и оставил себе. Вот оно, наконец-то пазл сошелся.

Скорее всего, у меня было нечто вроде стокгольмского синдрома к Роману, либо я просто очень боялась за малышку, потому не могла сбежать.

Аня, Анечка, Анюта. Где держит ее Волк? Она не выглядела напуганной рядом с ним, и та женщина… Почему она рядом с моим ребенком, а не я?

Любила ли я эту девочку, ведь я родила ее от монстра? Почему я не сделала аборт, почему оставила ребенка, которого не хотела? Или это Роман заставил меня родить?

* * *

Утром моя дверь оказывается открыта. Одевшись, я спускаюсь вниз, чтобы увидеть занимательную картину: Роман, рядом с ним малышка Аня, та брюнетка и Валентина. Я же явно лишняя в этой идиллии, и меня даже никто не звал к столу.

Становлюсь и из-за угла поглядываю на них украдкой, как какая-то преступница. Не могу оторвать от ребенка глаз. Вживую малышка еще более прекрасная. Такая милая и маленькая, сероглазая светловолосая кнопка. Как только Роман меня замечает, поднимается и кивает этой брюнетке на дверь. Она подхватывает ребенка и быстро уносит, будто я какая-то радиоактивная.

— Выходи, Илана. Не надо там прятаться.

Сглатываю, выбираюсь из своего укрытия.

— Почему мне нельзя увидеть мою дочь?

— Я не хочу Анюту расстраивать. Ты сама на себя не похожа, ни черта не помнишь. Это ее травмирует.

— Я помню. Пожалуйста, Роман, позволь мне быть с дочерью!

Простая просьба, но я понимаю, что только не для Волка. Он не хочет со мной разговаривать, злится, и это уже ничем не скрыть. Раньше такого не было, а теперь, похоже, я его просто раздражаю. Роману не надо теперь притворяться и играть в хорошего. Он теперь настоящий, и я не знаю, как с ним разговаривать без упрека и скандалов.

Волк отрезает кусок стейка и отправляет в рот. Не спешит, запивает соком, будто у нас вагон времени и такой важный вопрос может подождать.

Нервно переминаюсь с ноги на ногу, чувствую себя какой-то заключенной или той, которая сильно напортачила, вот только я ничего такого не сделала. Это ОН поломал мне всю мою жизнь.

— Что тыпомнишь, Илана? Любимую игрушку Анюты, песни, сказки, первые шаги, хотя бы что ты вспомнила?

Молчу. Ничего я не вспомнила, но и мириться с таким положением вещей не буду.

— Нет, но это не повод, чтобы отгораживать ребенка от меня! Ты бессовестный ублюдок, бессердечный просто! Анечка маленькая, ей нужна мама, сволочь!