Книга Насильно твоя, страница 56 – Екатерина Ромеро

Из окна я увидела, как та нянька Инна снова разулыбалась и разве что только не цветет перед моим мужем.

Они его ждали, Роман поцеловал малышку, и они уехали, а я так и осталась стоять у окна, не понимая, что мне теперь делать.

Сбежать отсюда и забыть все как страшный сон? Да, вот только тогда я больше никогда не увижу дочь. Так что это за выбор? Что я за мать, если так поступлю?

Волк прекрасно знает, что я никуда без малышки не уйду, потому больше и не закрывает меня. Он умелый манипулятор, дает чувство свободы, вот только это выбор без выбора. Я никогда свою дочь не брошу, иначе сама себя прокляну.

«— Стойте. Туда нельзя. Вот, садитесь сюда. Спокойно. Без резких движений.

Все как в тумане. Мне хочется орать. Это я. Я, блядь, это сделал с ней. Меня лучше режьте. Вместо нее.

Сажусь на стул. Мой халат на груди расстегивают зачем-то. Я ни хрена уже не понимаю, что происходит.

Открываются двери, и я вижу другую медсестру, держащую какой-то белый маленький комок в руках. Мне его передает. Улыбается.

— Поздравляю, папочка. Вот. Держите так. Осторожно.

Не дышу даже, когда мне на грудь кладут что-то очень маленькое и розовое. У него на голове тонкая белая шапка, а на крохотных ножках носки.

Это что-то громко мяукает на моей груди и дрожит. Сильно.

— Прижмите ее сильнее. Вот так. Она сильно замерзла. В животе у мамы тепло было, а тут… надо температуру восстановить. Согрейте ее. Дайте немного своего тепла. К сердцу прижмите, чтобы услышала его и плакать перестала.

Сглатываю, осторожно прикасаясь рукой к спинке ребенка через тонкую простыню. Ощущения невероятные просто. Как космос. Только круче. В миллион раз».

Невинная. В уплату долга

Илана теперь сидит в нашей спальне как мышь и даже не выходит. Мы не общаемся все эти дни, даже не едим вместе. Как же это дико для меня, клянусь, мне хочется схватить ее за руку и привязать к стулу, лишь бы Илана сидела со мной. Заставить ее говорить, даже сделать больно, лишь бы она наконец-то пришла в себя.

Я думал, будет проще. Хоть как-то, маленькими ступеньками, но нет. Она не простит меня никогда, тем более после всего этого спектакля, который я для нее создал.

Хотел бы я, чтоб так было? Нет, я хотел дать ей лучшие воспоминания, создать новые, но получилось как всегда.

Я не спал сегодня всю ночь, сидел в кабинете и курил, смотрел на наши фотографии, и, проклятье, мне хотелось туда. В эти фото вернуться хоть на миг, чтобы та, прежняя Илана обняла меня, прижалась ко мне, как обычно, а не вот это все, что происходит теперь.

Ни коснуться ее нельзя, ни поцеловать, ни даже разговаривать нормально. Ни хрена мне нет теперь, даже ее присутствия. Последний раз, когда я попробовал Илану поцеловать, она прокусила мне губу. Болит до сих пор.

Кровь пошла, а мне показалось, что внутри что-то треснуло. Она так отреагировала, как будто в первый раз тогда я на нее набросился. Неужелиона думает, что я до сих пор ее так ненавижу? Чего она боится, я не знаю, потому что, блядь, мы уже просто не разговариваем.

Я вызвал Алину, пусть она с Иланой поговорит, так как я уже, честно, не знаю, что делать. Как я могу доверить Анюту Илане, если она только и смотрит на выход? Что это за обстановка в семье, если родители готовы поубивать друг друга, а не продуцировать какое-то счастье.